\\ Ссор как таковых вроде не было, а напряженность - да. Вспомни, как ты осаживаешь сына в момент варки сырного супа и в некоторых других местах: похоже, он своим витанием в дебрях философии тебя несколько раздражает. Хоть бы песни сочинял, а то ведь у него в последнее время с этим туго...\\
           Макалаурэ посмотрел на отца, ощутив укол тревоги в сердце: похоже, предчувствия мучили его не напрасно.
           - Узнать, над чем ты думаешь, наверно, нельзя? - вырвалось у него.

\\А ему сотня лет - не срок. Он всё-ё помнит. Профессиональная память сочинителя!\\

        "Берись за посильное!" Так говорят маленькому ребёнку, замахнувшемуся на взрослое дело. Неважно, что в искусстве музыки тебе, по сути, уже нет равных в Тирионе. Что, по мнению родителя, тебе посильно? Подметать пол в мастерской, где рождаются его великие замыслы?
        Который уж раз резкая и прямая отповедь Феанаро больно кольнула сына. Однако он привычно подавил всплеск обиды: слушать отца, стараться вникнуть в ход его  мысли было так интересно, так важно!
        - Я запомню твои слова и буду им следовать, - медленно произнес Макалаурэ. - Но, пожалуйста, и ты запомни: я сомневаюсь и колеблюсь до тех пор, пока не прихожу к чётким выводам. Сомнения требуют спрашивать других, обсуждать - потому их слышно. А выводы я оставляю при себе. Они мало кому интересны. Но, возможно, в будущем пригодятся.

- Один из выводов могу коротко изложить, - сухо сказал Макалаурэ. Насмешливый тон отца, как всегда, ранил его, и. как всегда, он проглотил обиду. Почти сразу. - Я заметил, что в последовательности событий, разворачивающихся на Арде, есть своего рода повторы... не так, как бывает, когда колесо вращается по оси, проходя через одни и те же точки, а как на пружине: все витки вроде бы одинаковы, но расположены на разных уровнях...
         Ох, нелегко было подобрать точные образы тому, что сам он видел уже достаточно ясно! Канафинвэ примолк и выжидательно посмотрел на отца.

- Да, - сам удивляясь своему спокойствию, сказал Макалаурэ. - Эру Единый сотворил этот мир, а может, и другие к нему впридачу, возможно, ему приходилось сражаться за свои творения на таком невообразимо великом уровне, какого мы и осознать не сможем - но это лишь догадка. Дальше - айнур или валар, им поручено было сформировать Арду, упорядочить ее, то есть задача уровнем поменьше, но с большим количеством конкретных задач и вопросов; валар трудились, а потом сражались за сохранение своих трудов - сражались со своим же собратом... Дальше - мы:  нам суждено хранить и украшать этот мир, постигать его законы, имея дело с вещами малыми и даже мельчайшими с точки зрения валар. Но нас намного больше, чем валар, а значит, и сделать мы можем намного больше... но это означает также, что нам суждено и сразиться за свои труды... возможно, со своими же сородичами. Вот так выглядит то повторение, о котором я говорил.

- Да, конечно, мера должна быть для всего соотвтетствующая, - согласился сын. - Но я тебе приведу ещё одно сравнение: по мерке дуба всякий одуванчик - ничтожно малая величина, а по мерке одуванчика таковой является, скажем, мох... То есть своей мерой измеряют не только равных себе, но и вообще всё вокруг. И вряд ли может быть иначе. Значит, наши деяния и успехи внутри нашего дома, или города, или племени, будут оценены по сравнению с успехами равных нам. А те, кто будет смотреть... с высоты Таникветиля, могут применить другую мерку. И будут так судить... и творения, и поступки.

Отредактировано macalaure (2009-10-26 19:59:58)

Канафинвэ улыбнулся: он любил образную речь, а у отца сравнения были такие необычные! Но тут же отогнал эту постороннюю мысль и ответил:
      - Одно дело - измерить, другое - отрезать. Судить - значит принимать решение, определять судьбу того, о чем - или о ком - судишь.  Мне кажется. если у валар появится причина судить нас... то, какую мерку они изберут, станет уже и НАШЕЙ проблемой.

Сын подошёл поближе, прикоснулся к плечу отца:
         - Послушай, может, ты поделишься со мною своими тревогами? Я же вижу - тебя что-то угнетает!

Макалаурэ ощутил неприязнь отца и отодвинулся, как от ковша с расплавленным металлом. Кончики пальцев покалывало. Обжёгся, в который раз! Предлагать отцу помощь - какая дерзость! Приличный сын должен, видимо, стоять  на своём месте и ждать, когда  укажут, какую работу выполнять?
       -  Я не смею больше отнимать у тебя время, - произнёс  он наконец, - Но прошу всё-таки ответить ещё на один вопрос: в чём будет заключаться подготовка? И по каким признакам ты сумеешь определить, что она уже достигла уровня "достойности"?

- Повторять одно и то же несколько раз неприятно, конечно, -  Макалаурэ скрестил руки на груди и глянул на отца исподлобья. - Но, прости, за словами "сохранить, защитить" и так далее я не улавливаю обоснования, внутреннего смысла. Для меня это лишь звук, ничем не наполненный. Но если прямо сейчас есть дело менее неопределенное, я с радостью попробую за него взяться.  Говори же, пожалуйста!

- В последнее время у меня слагаются не столько песни, сколько стихи без напева, - задумчиво ответил Макалаурэ. - Хорошо это или плохо, не знаю. Но, возможно, музыка придет потом. Да, я попробую, отец. Но неужели может случиться так, что только мои песни и станут свидетельством нашей жизни?

От взгляда отца у Макалаурэ закружилась голова, как бывало, когда он забирался особенно высоко в горы, а под ногами раскрывалась неожиданная пропасть.  Очень захотелось ухватиться за что-то прочное и надежное, но за что? - если вот сейчас его надежный отец сказал такое... Он сумел, однако, вовремя подумать: "Возможность -  не обязательно реальность. Мало ли что надумаешь! Этот только мысль!  Но если так будет... Каждое слово станет по весу как драгоценный камень или как слиток золота. Может, это и предугадала мать в моем имени?". 
      - Это слишком тяжело, - вслух сказал он. - Буду надеяться, что до этого не дойдет...

Вот это было настоящее чудо: ощутить прикосновение отцовских рук, положить голову ему на плечо, застыть так на мгновение, чтобы запомнить его навсегда - с ужасом понимая,  что другого может и не быть - и с неожиданной лёгкостью, даже со странной радостью принять тяжкое бремя. Да, именно так: он осознал неизбежность будущего, понял, что бояться неизбежного глупо, и обрадовался потому, что был готов к свое трудной задаче.
               - Я сумею сделать это, отец, - спокойно ответил он. - Слушать, понимать и помнить научился. Остальное - приложится.