Непокой нолдор |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Непокой нолдор » Игра » Ультиматум (Хитлум, лагерь Феанарионов)
Близнецы стоят, словно изваяния. Луки всё ещё нацелены на посланника.
"Совещайтесь", пришла Макалаурэ мысль одного из них - сейчас и не сказать, кого. "Не стоит нам верить посланнику и его "подожду".
И второй голос: "Мы вам верим. Решайте".
"И не забудь отмашку!"
Отредактировано Амбаруссат (2014-07-06 19:15:59)
Всадник остался недвижен, только накинул на голову капюшон. Так он и стоял, сам практически не двигался, только конь переступал иногда.
Странную ношу внесли в лагерь и осторожно положили на землю. Воины, собравшиеся у границы, пропустили лордов внутрь и сомкнулись за их спинами плотной стеной, словно отгораживая от тёмного всадника. Никто не проронил ни слова, но в глазах читался страх.
Макалаурэ на мгновение словно прислушался к чему-то, потом кивнул.
- Амбаруссат постерегут там. Предоставили нам решать.
Лицо было по-прежнему каменным.
Один из воинов потянулся к мешку, чтобы открыть, но Канафинвэ резко одёрнул его:
- Нет! Турко, покажи щит и что там ещё, а это... Это я не хочу трогать до тех пор, пока мы не примем решение.
В голосе прорезались какие-то эмоции, но было трудно сказать что это: гнев, злость, горечь, страх или нечто другое. Просто слова зазвучали резко и отрывисто.
- Вы все его слышали. Теперь говорите.
Охотник молча опустил чехол на землю и открыв повернул к старшему брату. Турко несколько секунд молчал, а потом вздохнул:
- Ты зря обещал ему полную защиту, Макалаурэ...
Убивать этого пащенка нет смысла - Майтимо не стоит его поганого существования. Но пару хороших дырок я бы в нём сделал... -
Отредактировано Кассиль (2014-07-07 00:43:10)
В чехле лежали щит и меч, несомненно принадлежавшие Майтимо. На мече еще остались следы орочьей крови. Со щита же была содрана звезда и часть чернения, центр его был отполирован и на нём искусной рукой нанесена чеканка. Тонкость работы была достойна лучших мастеров, но не рука эльфа чувствовалась тут.
На чеканке был изображен Майтимо. В наручниках и ножных кандалах, от них и ошейника тянулись длинные цепи и обрывались на краю чеканки, вид у него был измученный, но упрямо-гордый. Таким увидел его неизвестный автор.
- А что мы должны решать? - пожал плечами Морифинвэ, ещё багровый от гнева и ярости. - Договариваться с Черной мразью не о чем. Он не выполняет договоров. Что бы мы ни сделали, это не улучшит положения Майтимо. Что, здесь есть кто-то, кто верит, будто его освободят, если мы уйдём? Я прислал бы Моринготто голову этого уродца, но не с кем. Значит, пусть убирается.
Лиэроссэ проснулась словно от толчка. Она едва-едва забылась легкой дрёмой, как какое-то чувство тревоги вырвало её из сна. Она накинула платье и выглянула из шатра. Лагерь волновался. Факелов стало больше, шума тоже.
— Что происходит? — спросила она у проходившего мимо воина. Тот в двух словах поведал ей о посланце. Лиэроссэ ошарашенно взглянула на воина. Тот, кажется, был изумлен не меньше.
— А где Морифинвэ?
Воин махнул рукой, показывая, где именно собрались потомки Феанаро.
— Ясно... — пробормотала Лиэроссэ. — Дай кинжал!
Прицепив оружие к поясу и на ходу заплетая косу, она поспешила в указанном направлении.
Они действительно все были там, собравшись у какой-то тёмной груды. У Лиэроссэ упало сердце. Неужели?..
— Морьо! — окликнула она мужа. — Что тут...? — Голос сорвался, и закончить вопрос ей не удалось.
Тьелпэ стоял чуть поодаль и пытался сосредоточиться на услышанном. Он видел щит в руках Турко, видел напряжение на лицах родственников, но ему не давала покоя назойливая, зудящая как комар мысль - что-то не так. Что за всем этим стоит? Чего добивается Враг, присылая им этого посланца (или послание)?.. Что ему надо, стравить нас всех тут? И что во втором свёртке, будь он неладен? Чёрный мешок приковывал к себе взгляд. Надо же быть полным идиотом, чтобы в одиночку с такой наглостью (и с такой поклажей) заявиться в военный лагерь...
Мы опять что-то упускаем, подумалось ему. Пока мы стоим тут и спорим, время работает против нас. Работает на Морингото. Он хитрее нас всех вместе взятых. И прямо сейчас он пытается что-то с нами сделать...
Cловно почуяв чужие взгляды, мешок вздрогнул, шевельнулся, издав тихий, непонятный звук.
Присутствие Лиэроссэ слегка отрезвило Карнистира - так всегда бывало, когда в поле зрения появлялся кто-то, кого Морифинвэ почитал нуждающимся в защите.
- Только не подходи к этому близко! - он резко выставил руку ладонью к жене. - Мы не знаем, что там. Братья, по-моему, они живого прислали...кого-то.
Между бровями Куруфинвэ залегла глубокая складка.
— Один раз мы уже попробовали договариваться с тем, с кем надо говорить только мечом. Будь я уверен, что Моринготто отпустит Майтимо, я бы не колебался и дал приказ отступать. Но я уверен в обратном: мы отступим и не получим брата. И это усугубит и его, и наше положение. Нет, мы должны освободить его сами, полагаясь только на себя. Тьелпэ, что думаешь? — обратился он к сыну.
— Живого? — Лиэроссэ вздрогнула. — Что же вы стоите тогда? Вдруг это кто-то из эльдар!
В тот момент, когда Турко открыл сверток с щитом, близнецы, у которых ещё сохранилась связь с братом, могли почувствовать отголосок боли. Тёмной, крутящей, червём выедающей душу изнутри. Но пропало это довольно быстро.
Макалаурэ сделал было движение коснуться щита, однако отдёрнул руку, как от огня. Уголок губ дёрнулся, словно он хотел что-то сказать. Сглотнул.
В этот момент мешок зашевелился. Бросив короткий взгляд на Лиэроссэ, Макалаурэ сделал знак двум воинам остановиться между ней и странным посланием. Потом опустился на колени и начал развязывать шнуровку.
- Позовите целителя, - глухо сказал он.
Когда мешок расшнуровали, он распался, открывая своё содержимое.
Среди каких-то грязных тряпок, которые смягчали перевозку, лежало тело эльда. Он судорожно вздохнул, когда пошел свежий воздух, но в сознание не пришел.
Худой до изнеможения, покрытый множеством старых уродливых шрамов и почти свежих ран. Руки вывернуты в странном положении, они висели только на мышцах, пальцы давно переломанные и не все правильно сросшиеся. Лицо покрывали те же шрамы, делая почти неузнаваемым, один глаз был закрыт, а на месте второго зияла черно-красная дыра. Ожоги, рассеченные мышцы, порезы и много того, что стоящие представить не могли откуда. На запястьях и щиколотках сбитые раны от кандалов. Рот его был заткнут кляпом, так что он мог только тихо стонать, это и был источник непонятных звуков, едва проходивших через кожу мешка. Дышал он с трудом, воздух с хрипом входил в него и выходил со странным бульканьем внутри.
- Ка... - Турко хотел было вытянуть руку чтобы предупредить брата, но тот развязал мешок раньше. Охотник замер затаив дыхание от ужаса.
Из-за спин воинов раздался страшный леденящий душу вой огромной собаки. Хуан протолкался к хозяину и замер рядом с лежащим эльда горестно поскуливая.
Тьелкормо опустился на одно колено обнимая пса левой рукой. - Хуже зверей... Хуан, беги в лагерь, как ветер беги! Найди Лостарина и приведи сюда. - Копна белого меха понеслась в сторону лагеря.
Туркафинвэ перевел взгляд на старшего брата. - Кано... Не ты ли говорил мне о неосмотрительных действиях? А теперь сам спокойно открываешь "подарок", прекрасно зная от кого он. - В голосе охотника была горечь. - Мы уже столкнулись с коварством этой грязной чернорожей мерзости. И веры ему больше нет. Он не отпустит Майтимо, даже если мы убьёмся ради этого. - Турко нервничал всё сильнее, у него дрогнули руки. - Лишь посмеется над нашим простодушием... -
Между бровями Куруфинвэ залегла глубокая складка.— Один раз мы уже попробовали договариваться с тем, с кем надо говорить только мечом. Будь я уверен, что Моринготто отпустит Майтимо, я бы не колебался и дал приказ отступать. Но я уверен в обратном: мы отступим и не получим брата. И это усугубит и его, и наше положение. Нет, мы должны освободить его сами, полагаясь только на себя. Тьелпэ, что думаешь? — обратился он к сыну.
Тьелпэ хмурился.
- Сколько ещё раз нам нужно будет обмануться, чтобы понять, с кем мы имеем дело? Он играет с нами, и это его игра, единственное правило которой - правил нет! Мы сейчас можем только одно - попытаться свети НАШИ потери к минимуму... Если такое вообще возможно, когда имеешь дело с таким врагом. Здесь не Аман. Правила остались за морем.
Увидев искалеченное тело, Лиэроссэ вскрикнула. Оттолкнув воинов, загородивших её по приказу Макалаурэ, она протиснулась вперёд. Отцепив кинжал, Лиэ опустилась на колени и осторожно разрезала кляп. Она с отвращением отбросила грязные тряпки, затыкавшие пленнику рот.
— Ну вы и... — она задохнулась от возмущения, не находя слов.
Огромный пёс подлетел к целительской и закрутился у порога выискивая след. Здесь было натоптано и запах искомого чувствовался сильнее всего.
Хуан заглянул за угол и увидев Лостарина несколько раз гавкнул, замахал хвостом. Он подбежал к эльда и обойдя его подтолкнул вперёд нетерпеливо скуля, снова оббежал, залаял торопя и осторожно взяв за рукав потянул к границе лагеря.
Лостарин после таких явных намеков, что там происходит что-то нехорошее и он там нужен, бегом поспешил к стоящим плотной группой лордам. Протолкался в середину, и, еле удержавшись, чтобы не ахнуть, опустился на колени перед искалеченным телом.
- Плащ! Постелите кто-то, - выдохнул, и положил одну руку на лоб пациента, а другой повернув голову вбок, а затем застыв в нерешительности над плечом. - Лиэроссэ, поможешь мне? Тут, в моей сумке, на поясе, синяя бутылка... И... позовите кого-то ещё.
Эльда находился на грани жизни. Можно было его попробовать вернуть к ней, а можно было дать умереть, избавив от будущих страданий от своих увечий.
На краю лагеря всадник остался недвижим, не обращая никакого внимания на возникшую суету.
Отредактировано Мапер (2014-07-08 23:34:09)
На лицах стоящих вокруг воинов отразилась смесь ужаса и негодования. По рядам волной пронесся полушёпот-полустон, кое-где послышались проклятия и ругательства. Даже те, кто был на месте переговоров, даже те, кто уже видел в этих землях ужасы врага, были потрясены.
Макалаурэ молча расстегнул пряжку плаща и поднялся, расстелив его на земле.
- Идём, Турко, здесь справятся без нашей помощи.
Голос был ещё глуше и какой-то совсем неживой.
Он снова подошёл к щиту, но опять не коснулся, а лишь несколько секунд вглядывался в него словно... прощаясь? Лицо исказилось, став похожим на портрет, вырезанный в камне. Только скульптор был начинающий и неумелый: он сделал черты резкими, грубыми и напряжёнными, отчего казалось, что лицо сведено судорогой. Хотя, может быть, так и было.
Когда он заговорил, голос был по-прежнему мёртвый.
- А если и вернёт, то так, что мы этому не обрадуемся.
Он неподвижно смотрел в сторону, где красовался тёмный посланник. Губы что-то шептали, но беззвучно, а вслух он сказал только две строчки:
- Смерть принесём мы ему до конца дней,
Горе до скончания мира.
Потом вздохнул, выпрямился, словно вырастая.
- Идёмте. Надо дать ответ.
- Лиэроссэ, поможешь мне? Тут, в моей сумке, на поясе, синяя бутылка... И... позовите кого-то ещё.
— Спрашиваешь. — Лиэ достала бутылку и замерла в ожидании дальнейших указаний. Она всей душой надеялась, что Лостарину удастся спасти несчастного.
- Сколько ещё раз нам нужно будет обмануться, чтобы понять, с кем мы имеем дело? Он играет с нами, и это его игра, единственное правило которой - правил нет! Мы сейчас можем только одно - попытаться свети НАШИ потери к минимуму... Если такое вообще возможно, когда имеешь дело с таким врагом. Здесь не Аман. Правила остались за морем.
Куруфинвэ кивнул, соглашаясь с сыном. Как бы ни было больно осознавать, что приходится выносить Майтимо в плену, ещё больнее было знать, что сейчас они с этим ничего не могут поделать."Подарок" от посланца только укрепил его в этих мыслях. Он жалел, что Макалаурэ дал слово. Смерть посланца могла бы хоть немного удовлетворить его жажду мести.
- Идёмте. Надо дать ответ.
— Идём, — просто ответил Куруфинвэ.
/согласовано с мапером/
Тут даже не поймешь, за что первое хвататься... дыхание, сердцебиение... вот в сознание не надо точно... Лостарин постарался, насколько это возможно, утихомирить боль и перевести состояние несчастного во что-то, хоть отдаленно напоминающее сон. Хотя до нормального сна там, конечно, было далеко еще, но пусть хоть отчасти вокруг бедняги будет греза Лориэна, а не... что не, Лоcтарин даже не думал, это не то, на что сейчас стоило тратить силы или время. "Ты у своих, у эльдар - Лостарин коснулся фэа незнакомца мысленно, точнее, попытался коснуться, - мы не дадим тебя в обиду"
Фэа несчастного коснуться оказалось легко. Никаких защит или преград, ничего, что защищало бы... искореженные обрывки души. Когда целитель заговорил с ним, глаз эльда открылся, но не было в нем сознания.
Как собрать воедино осколки, как склеить?
Дышит... Лостарин непроизвольно задышал в такт с раненым и посмотрел в его глаз, словно пытясь разглядеть душу там, на дне. "Ты эльда... здесь безопасно... тихо... тепло..." - целитель лихорадочно пытался сообразить, что делать, он не знает ни имени, ни народа, ничего... а потом просто показал. Показал мягкую траву на острове Эстэ, свет Лаурелина в ветвях и нежные руки, снимающие боль и усталость.
Ответом ему был крик. Словно сияние воспоминаний Лостарина ослепило и обожгло погруженную во тьму душу.
Но крик этот был тольrо внутри. На поверхности - лишь тихий стон, переходящий в хрип.
Целитель среагировал мгновенно. Света стало меньше, он превратился в маленькие точки на высоком черном небе. Точки складывались сперва в узор, знакомый каждому, кто пробудился у вод, потом - в тот, который сиял над Белериандом
Несчастный вздрогнул, попытался скукожиться, но тело слушалось плохо. Там, внутри себя он попытался отгородиться, но у него не получилось, совсем. Словно душа его утратила эту способность. Изнутри послышался не то новый стон, не то мольба. И слезы.
Лостарин убрал видение, сменив его на теплую постель и мягкое одеяло. Просто ощущение уюта, вообще без того, что можно увидеть глазами или услышать.
Ему не поверили сперва. Потом какой-то кусок измученной души потянулся.
"Пить..." Это синдарское слово всплыло откуда-то и кануло в безнадежность.
Это и так надо было сделать давно. Лостарин, поколебавшись на мгновение между простой водой и мирувором, решился таки попробовать дать последний. По-прежнему придерживая голову искалеченного эльда, он чуть приподнял ее, взял у Лиэроссэ бутылку и аккуратно наклонил так, чтобы буквально капля жидкости попала в рот несчастному. Целитель напряженно следил за реакцией, чтобы понять, продолжать или не стоит.
Эльда моргнул. Наверное, первый раз с тех пор как открыл глаз. Лостарин почувствовал как тепло мирувора разливается по телу. Тело не сопротивлялось, оно жадно впитало в себя единственную каплю.
"Пить," - голос осколка души зазвучал сильнее
Лостарин, по-прежнему понемногу, аккуратно, чтобы искалеченный эльда не захлебнулся, стал поить его дальше. "Мы свои, мы эльдар, здесь безопасно," - как сумел, повторил целитель на синдарине.
Душа бывшего узника откликнулась на знакомые слова, но следом пришел страх. Он пришел откуда-то из темных закоулков и обрывков сознания. Затопил собой всё, принялся связывать кусочки души как паучьей сетью.
"Это кончилось, оно не придет, тут безопасно," - твердо повторил Лостарин, словно протягивая эльда уютное одеяло, куда можно спрятаться.
Отредактировано Lostarin (2014-07-09 14:54:08)
Тьелкормо поднялся и молча пошёл вслед за братьями. Говорить ему не хотелось, да и смотреть на этого засланца тоже. Он не злился, просто испытывал к этому гостю брезгливо неприязненное чувство, как к паукам или тараканам.
Когда Талион протолкался через толпу и увидел, что лежало на земле, он тихого возгласа ужаса сдержать не смог. Но опыт Альквалондэ и битвы после Лосгара уже успел научить его тому, что переживать в таких случаях просто некогда. Это можно будет сделать потом. Сейчас - нет.
- Его же нужно отсюда унести, - быстро сказал он. Дернул за рукав стоящего рядом эльфа, не воина. - Пойдем, поможешь. У нас в целительской есть носилки.
Морифинвэ бросил обеспокоенный взгляд на Лиэроссэ, но она была за работой, так что... он просто последовал за братьями.
Когда предводители войска Запада вновь появились перед ним, всадник дал застоявшемуся коню сделать пару шагов вперед.
- Полагаю, вы готовы дать ответ.
- Готовы, - выкрикнул Карнистир. - Убирайся и передай своему владыке, что он подлая чернозадая обезьяна. Пусть сунет свои ультиматумы себе по одному в каждую ноздрю и еще один куда достанет. Его слова - вонючая пыль, и уж теперь мы знаем это хорошо.
— Моринготто бесчестен и к тому же дурен собою, а свои предложения о чём бы то ни было он может оставить себе для внутреннего употребления, — любезно перефразировал Куруфинвэ. — От себя могу добавить только то, что недалёк тот день, когда он ответит за всё содеянное. Так что лучше бы ему бежать в дикие земли, вернув нам брата и Сильмарилли.
Вы здесь » Непокой нолдор » Игра » Ультиматум (Хитлум, лагерь Феанарионов)