Турко привычно перевязал пару пльцев.

- И что же ты придумал?

- Конечно. А есть их, наверное, даже Хуан откажется.
Турко достал кусок старого пергамента, два маленьких ножичка, пакетик с крахмалом и пузырек с тряпочками в дубовой настойке. Он сделал надрез на брюхе куницы в палец длиной до самого основания хвоста и начал осторожно тем же ножиком отделять кожу от мышц.
- Я этим ножиком снимал шкурки с мышек и с лося. Все тем же ножиком.
Если где-то появлялась кровь, он присыпал ее крахмалом и шкурка вновь была чистой. Снятую шкуру смазал дубовым настоем, туго свернул и протянул Морьо.
- Вот, теперь пока дойдем, она еще отмякнет и выдубится. Прибери.

Хуан терпеливо ждал, пока хозяин кончит свежевать добычу.  Только облизывался время от времени.

Хуан фыркнул.  Разумеется мясо надо сьесть.  Раз убил зверя, нужно сделать так, чтобы каждая его частица принесла пользу.

Поблагодарив хозяина вилянием хвоста Хуан в два счёта слопал мясо.

- Ты прав, торонья.- Туркафинве спустился с дерева.
- И потому я подарю тебе три шкурки из своих старых запасов. Думаю, что нам пора домой.

Турко ослабил тетиву на луке, собираясь в обратный путь, но вдруг поднял голову и прислушался.
- Тс, Морьо. Не наши ли братья идут, - шепнул он. И продолжил по осанве:
"Ну, не говорил ли я, что нельзя их брать на охоту: их слышно шагов за 500. Торонья, давай спрячемся..."

(Братцы, мы  к вам в тред.)