(пояснение: случай на одном из праздников, по возрасту Нолофинвэ около 70, Макалаурэ, соответственно, 30-40)
Нолофинвэ прошел насквозь, не разбирая, где тропинка, а где трава. Только в какой-то момент заметил, что подол длинных праздничных одеяний путается в каких-то вьюнках и ветках. Выдрал его, не обращая внимания на то, что рвет вышивку. Чем дольше он держал лицо и сохранял спокойный тон там, при всех, тем сильнее был "откат", чувство ярости и бессилия, которое накрывало его после. Остановился у беседки, прижался лбом к резной стенке и несколько раз ударил по ней раскрытой ладонью.
- Почему всегда я?
Когда на тропинке послышался шум, более похожий на скачку испуганного лося, чем на лёгкие шаги эльда, Макалаурэ тихо взмолился про себя, чтобы этот незваный гость обошёл его укрытие стороной. Он сам не знал, почему так сильно устал от сегодняшнего праздника, просто в какой-то момент остро почувствовал, что хочет уйти и побыть один. Совсем один. Но когда похожий на лося эльда подошёл к решетке, совсем недалеко от того места, где сидел Макалаурэ, стало понятно, что мольба не услышана. К тому же, гостем оказался Нолофинвэ, от которого тяжёлой волной катилось что-то неприятное.
Макалаурэ затаился, надеясь, что тот постоит и сам уйдёт.
Какое-то время Нолофинвэ тяжело дышал, упираясь лбом в решетку - холодное железо приятно касалось разгоряченного лба. Злость и ярость постепенно сходили на нет, оставалась лишь обида, а это было привычным. Он посмотрел на резную мраморную опору, сжал губы, скрестил руки на груди и заявил, обращаясь к ней:
- Вот если бы мы говорили сейчас, один на один, не при отце... я бы тебе сказал... Просто мне не все равно, что он будет огорчен нашей ссорой.
Кано про себя только тихо вздохнул. Ну понятно. Конечно, он давно привык к странным отношениям, сложившимся в их семействе, и воспринимал как данность, что отец не любит своего полубрата, что вторая супруга Финвэ не родная им, а у них есть только Нэнарэль, Махтан и Финвэ, в отличие от других семей, где и у мамы, и у папы есть отец и мать... Иногда он об этом задумывался, но старался гнать такие мысли прочь: они были совсем неприятные, и казалось, что такая семья, она... не совсем правильная. Неполная. Сломаная. Но от таких мыслей весело не становилось, поэтому он просто честно старался принять всё как есть. Иногда это даже удавалось.
Но не сейчас. Потому что как тут не заметишь, когда Нолофинвэ зол, как оса, и стоит рядом? И делать вид, что тебя тут нет, нельзя, потому что и так уже услышал больше, чем нужно. Он оглянулся, раздумывая, не получится ли незаметно убраться. Но с одной стороны были кусты, через которые незаметно не пролезть, а с другой - решетка. Кано вздохнул и чуть кашлянул, давая понять, что Нолофинвэ тут, увы, не один.
Тот вздрогнул, даже чуть отскочил в сторону. На мгновение показалось, что вздохнула и кашлянула колонна, в которой он почти разглядел своего брата, и это было уже слишком.
Нолофинвэ оглянулся по сторонам, потом понял, откуда шел звук и сделал пару шагов. Он ожидал увидеть... да кого угодно, но не племянника. Ему казалось, они все где-то там, где под легкими пологами накрыты столы и играет музыка, и все танцуют и смеются. Он бы и сам там сейчас был, если бы не...
- Канафинвэ, - произнес он, словно хотел лишний раз убедиться. - А что ты тут делаешь?
Мысль о том, что тот все видел и слышал, неприятно скребла. Да еще он наверняка все понял, теперь придумает себе непонятно что.
- Я хотел побыть один, - Кано решил не увиливать, всё равно было понятно, что он не только что здесь появился. - Устал. Там слишком душно.
Почему на праздничной поляне под деревьями ему вдруг стало душно, он пояснять не стал. На Нолофинвэ только один раз глянул, словно в душу проник, и быстро отвёл глаза. Выводами также поделиться не удосужился.
- А у тебя вышивка порвалась, ты заметил? - вместо этого Кано кивнул на край длинной праздничной накидки.
Нолофинвэ несколько секунд молча смотрел на него, на лице, снова нарочито-спокойном, тем не менее отражались тени мыслей, далеко не таких ровных. Побелевшие губы и нервный румянец на щеках тоже мало сочетались с миролюбием и выдержкой.
Проще всего было сейчас развернуться и уйти, ведь намек был весьма непрозрачен. Оставить Кано тут, раз ему так хочется и найти себе другое место, или вообще уйти домой. Нет, домой плохо... Но ведь он слышал все, и ему уже не так мало лет, чтобы ничего не понять. Завтра же расскажет своему отцу, что тут было. Нолофинвэ даже застонал беззвучно, представив, как это может быть и что потом ему придется услышать от брата и не раз. Проклятая колонна, с которой он разговаривал, будет поминаться при любом удобно случае. Чего ему стоило так уйти - спокойно и с достоинством, да еще не сразу в сад, а взяв какой-то бокал со стола, чтобы его уход не выглядел бегством, а теперь вот все не только зря, а еще хуже. Из этих раздумий его выбил неожиданный вопрос. Нолофинвэ поднял полы накидки, глянул на обе стороны.
- Д...да, теперь заметил, - чуть споткнувшись, сказал он. - Какая разница теперь. Это в саду, об кусты. А... ты здесь давно?
- Не очень, - Макалаурэ уже вышел из-за ограды и теперь стоял, прислонившись к ней плечом. Смотрел на Нолофинвэ изучающе, и... что-то в этом взгляде было снисходительное. Так иногда смотрят дети на совершивших глупость взрослых: мол, ну что же ты...
- Тебе надо будет сменить её, когда пойдёшь обратно, - заметил Кано деловым тоном. - Некрасиво.
Теперь в голосе звучало что-то покровительственное, будто бы он, а не Нолофинвэ был старше.
Вышивка была распорота, камни осыпались, а кусочек серебристого шнура, из которого раньше был выложен узор, болтался до низу. Нолофинвэ медленно оторвал его, чтобы не наступить, покрутил в руках. То, как смотрел Макалаурэ, тоже задевало. Они все сговорились сегодня, что ли? Нолофинвэ помнил, что если кажется, будто все намерены тебя задеть, нужно искать причину не во всех, а в себе, но обдумывать это пока не был готов.
- Я пока не решил, пойду ли я обратно, - заявил он. - Давай-ка в беседке пока посидим, раз уж я на тебя наткнулся.
Кано ещё пару секунд смотрел на него, потом кивнул:
- Давай.
Без улыбки, но более доброжелательно.
Нолофинвэ оглянулся назад - отсюда музыка почти не была слышна, но все-таки общий гул чужого веселья долетал и сюда. Интересно, отец попробует его отыскать? Наверняка нет, он же сам сделал вид, будто просто так ушел... а никого другого видеть не хотелось.
Он вошел в беседку, сел на низкую резную скамеечку, вытянул ноги. Сапоги тоже были предназначены скорее для танцев и чтобы ходить по гладкому полу, чем продираться сквозь кусты, но их порвать сложнее.
- Тебя там обидел кто-то? - спросил, глянув снизу вверх, пока племянник не сел.
Макалаурэ залез на бортик беседки так, что всё равно оказался чуть выше Нолофинвэ. Одну ногу закинул наружу, вторую внутрь, оседлав бортик.
- Нет, - он пожал плечами. - Кто меня там мог обидеть?
Покосился на брата отца.
- А тебя да. Но ты зря тревожишься, что я стану об этом болтать.
- Что? - Нолофинвэ даже дернулся. - У меня так на лице все написано? И я... не об этом тревожусь.
- Не совсем. Мне просто так показалось... И я бы на твоём месте тоже так подумал.
Кано уже смотрел в сад, видимо, ему было неловко.
- Если хочешь, я уйду.
- Извини, - пробормотал Нолофинвэ. - Я... просто не ожидал тебя увидеть здесь, не был готов.
Вот уж точно, не был готов. Стыдно было ужасно, и за глупые слова, сказанные колонне, и за то, что Кано, совсем еще мальчик, видит его насквозь. В том числе и мысли на свой счет.
- Но нет, не хочу.
Он помолчал, собираясь с духом, потом сказал:
- Раз уж ты об этом сказал. Могу я тебя просить.. не рассказывать об увиденном. Не о том, что меня встретил или что я был расстроен. Но вот о том, что я тут говорил, пока думал, что тебя нет. Никому.
Кано помолчал, о чём-то раздумывая. Потом вздохнул:
- Да, наверное, так будет правильно.
- Правильно? - Нолофинвэ недоверчиво покачал головой. - Не потому, что я попросил, а потому, что правильно? В чем тогда эта правильность, позволь узнать?
- То, что я услышал, мне не предназначалось, - пожал плечами Кано. - Если бы ты просто попросил о чём-то, я бы мог отказать. Или не отказать. Но мог бы.
- Я, значит, снова подумал лишнее, - пробормотал Нолофинвэ. - Знаешь, как с обожженной рукой? Если обжечь руку, даже не сильно, то пока не дойдешь до целителя, то кажется, весь состоишь из одной этой руки - потому что за все цепляешься и все чувствуешь. Как будто специально.
- Ты всё правильно подумал, я не обязан выполнять все подряд чужие просьбы, - Кано опустил голову, на лицо упала прядь волос и он фыркнул, откидывая её. - И вообще это не моё дело. Хотя, мне жаль, что у тебя так болит.
- Все подряд не обязан, но я же... не все подряд? Или ты считаешь так же, как Феанаро, что я никто?
Прозвучало снова обиженно, почти по-детски и он разозлился, на этот раз на себя. И пообещал себе больше близко не подходить к старшему брату - во всяком случае не более, чем того требует простая вежливость. И пусть отец огорчается, с него довольно. Раз уже племянники смотрят на него с сочувственной снисходительностью, дальше будет только хуже.
- Хотя не отвечай, мне уже неважно. Жаль только, если так. Ты... интересным вырос.
- Хорошо, не буду, - Кано пожал плечами. - Хотя это и не совсем так, как ты себе вообразил. Но почему тебя так волнует чьё-то мнение? Если бы я постоянно о таком думал, я бы и шагу не мог ступить без оглядки...
- Откуда ты знаешь, что я себе вообразил? - Нолофинвэ заинтересованно глянул на него, на этот раз даже чувство обиды отступило. - И чужое мнение... смотря чье. Ни с кем не считаться, это знаешь ли, не лучше.
- Ты же сам сказал, что отец считает, что ты - никто, и я следом думаю так же. А ни с кем не считаться и постоянно оглядываться - это разные вещи. Вот ты оглядываешься. Постоянно.
- Про это я еще не успел вообразить, только собирался, - Нолофинвэ даже улыбнулся. Ну глупо же выходило, если подумать.Он помолчал. Сказать Кано, что его обожаемый отец как раз ни с кем не считается, кроме самого ближайшего круга? Но это наверняка обидеть, и получится, что он отыгрывается на сыне. Не стал.
- Я оглядываюсь, потому что мне не все равно. Потому что мои слова или поступки могут оказаться неприятны или причинить боль кому-то. Особенно, когда я... ну, в общем, ты видел. И я могу сделать что-то, о чем буду потом жалеть, потому что в такой момент сложно остановиться и подумать. Но, думаю, я научусь.
Кано чуть было не сказал, что он вообще-то имел в виду другое: постоянно оглядываться и думать, какое же мнение о тебе составят окружающие. Но промолчал. Если Финвэ не научил этому своего среднего сына, то не ему, Макалаурэ, этим заниматься. И вообще некрасиво воспитывать без спросу. А вот другое... Он даже удивился.
- Ты же умеешь.
Нолофинвэ покрутил в пальцах оторванную серебряную нитку.
- Хорошо, если так выглядит. Я умею... снаружи. А хочу уметь внутри. Чтобы не думать лишь о том, как бы выглядеть достойно, когда чувствую боль и обиду, или когда кто-то меня разозлил, а просто не чувствовать их, если не время и не место. Оставить на потом. Тебе, наверное, это странно, но ты другой.
Он подумал, что если бы смог так сегодня, то не ушел бы. Просто не стал бы обращать внимания на слова, а потом и на взгляды, на то, что сказал или сделал отец. Это было как снежный ком, который накрутился из маленького снежка. А в первую очередь стоило промолчать самому.
- Как это - не чувствовать? - его собеседник удивился ещё больше. - Если обжёг руку, не чувствовать боль, пока не дойдёшь до целителя?
- Ну да, ты понял, - кивнул Нолофинвэ. - Только с рукой это, наверное, не выйдет, но от обожженной руки никому не плохо, кроме тебя самого. А вот научиться не чувствовать боль вот тут... - он приложил руку к груди. - Или управлять ею, это было бы очень... хорошо.
Он уже успокоился, да и разговор выходил необычным. Меньше всего он представлял себе, что станет говорить о таких вещах с кем-то из племянников, пусть и старших. Да и вообще ни с кем не собирался. Но раз так вышло, что Кано видел - нужно просто принять это, как факт. Сам виноват.
(продолжение следует)
