Айвенаро сидел, замотанный и укрытый несколькими одеялами и плащами. Чужими, его собственная одежда была повешена рядом же, на вбитый прямо в ледяную стену укрытия клин. Предполагалось, что она так высохнет, но с тех пор, как он очнулся, штаны, куртка и плащ суше не стали. Он не мог их потрогать, но видел, как не гнется ткань, как блестящей глазурью блестит на ней лед. Мысли о том, как он станет ломать штаны, чтобы одеться, могли быть  интересными, но он чувствовал себя слишком слабым даже для обдумывания чего-то подобного. Ему было тепло - впервые за много, много дней, по настоящему тепло. Грели не только плащи, еще и травяной отвар, выпитый им несколько часов назад, и Айвенаро понятия не имел, на чем и как его смогли заварить. Тогда он не спрашивал, он вообще не мог уже говорить, смерть держала его за руки своими ледяными ладонями и от них расходился обжигающий холод, он чувствовал, что стоит в полушаге от того, чтобы уйти навсегда. Но это было давно... нет рядом ни целителя, ни Лайрелина - он отправился принести еще каких-нибудь теплых вещей, никого. И не холодно больше. А руки, которые он тоже прятал от холода под одеялом, плотно забинтованы, пахнут лечебной мазью. Значит - целы. А ведь пока выбирался, пока полз от пролома, цепляясь ногтями за выбоины во льду, думал, что все... не отойдут.
Потом ему послышались чьи-то шаги и Айвенаро встряхнулся, прислушиваясь и узнавая походку. Увидеть Сильвин он сейчас хотел больше, чем кого бы то ни было, но отчего-то и страшился этого.

Она даже не шла - бежала. Вестник, принесший ей эту новость, отшатнулся от взгляда: "почему так поздно?!", и посмотрел вслед - не надо ли проводить.
Проводить было не надо. Она нашла бы дорогу даже если б ледяных торосов было больше, сугробы глубже, а ветер сильнее. Она просто знала куда, и теперь смутное беспокойство, весь день терзавшее душу, оформилось в ясное "почему".
К счастью, не перешедшее в "не верю" и "за что?!"
Еще несколько шагов и она просто упала на груду одеял, судорожно переводя дыхание, и нашаривая правой рукой лицо, чтобы коснуться щеки и убедиться - она у него теплая.

Айвенаро смотрел на нее, пристально, неотрывно, как будто они давным-давно не виделись. Потом тихо засмеялся, голос был хриплый и словно надтреснутый. Проговорил:
- Я живой, живой… Тебе все-таки сказали?
Но слов было мало, и просто смотреть на нее было мало. От мыслей, что он едва не потерял ее, больно рвалось что-то в груди. Айвенаро выпутал из-под одеяла одну руку, она была словно чужая, ладонь не гнулась под бинтами и он не чувствовал ни ее, ни пальцев. Зато и боли не было. Обхватил Сильвин за шею, обнял.  Это оказалось тоже не слишком удобно, обычно он пропускал ее волосы сквозь пальцы, касался щеки или шеи. Но пусть так, он же и этой возможности мог лишиться.

Она аж задохнулась от возмущения:
- Немедленно верни обратно!
Подняла одеяла и забралась сама, убедилась, что его рука тоже под одеялом.
- Так теплее. Посмели бы не сказать, я бы вам…

- Ты бы узнала, просто попозже, - сказал он. – Я бы пришел и сам рассказал. Не хотел тебя… тревожить.
Она была холодной, ее кожа, одежда, но Айвенаро знал, что скоро почувствует ответное тепло, нужно лишь подождать, пока она тоже согреется. На нем была чья-то рубашка, с чужого плеча, слишком широкая и свободная. На шее на наспех завязанном шнурке висело три кольца, которые он еще недавно носил, одно из них обручальное. Кто-то снял их с него, перед тем, как накладывать повязки. Айвенаро этого не помнил, зато помнил, как просил то не говорить Сильвин, то наоборот, звал ее.  Вот, наверное, кто-то и передал.

- И мне бы потом до конца Мира пришлось жить с мыслью, что в самые страшные минуты меня не было рядом... Это подло, Айвенаро, - голос немного задрожал, она прижалась сильнее, согревая и согреваясь. - Никогда больше так не делай. Никогда.

Вот тут он вспомнил, почему предстоящая встреча его еще и пугала. Она была права, но слушать это было больно. И страшно, так накатывает запоздалый страх, после того, как чуть не упал или едва не поранился.
- Я снова решаю за тебя, да? – пробормотал Айвенаро. – На этот раз, что тебе  стоит знать, а что нет?

-  Каждый решает за себя, - она уткнулась ему в плечо. - Это огромное искушения, я знаю, я не могу тебя судить, на твоем месте, может быть, сделала бы так же. Но не надо… не надо… И ты жив - это главное.

Лучше бы она его ругала. Айвенаро был готов отбиваться, но вот такое ее согласие, хотя он действительно чуть не сломал все, делало его совершенно беспомощным. Он прикусил губу, потом осторожно погладил ее по плечу, следя на этот раз, чтобы одеяло не сползло.
- Не нужно так делать на моем месте. Ты права, я ни о ком не думал, кроме себя. Хотя нет… когда возвращался, думал, что замерзнуть тут, это значит - оставить тебя одну. Но знаешь, я же не случайно провалился, я сам туда полез. Думал, хватит сил, лед выдержит.

Она хмыкнула.
- Под лед ты полез тоже ради себя?

- Нет, - хмуро ответил он.
Воспоминание было ярким: черная вода, ледяная крошка и белое, застывшее, как будто из мрамора высеченное лицо… глаза смотрят в глаза… Он разжимает пальцы и тело медленно уходит в глубину, растворяясь в этой черноте. Айвенаро поежился, холод снова пробрал до костей. Сильнее прижал к себе Сильвин.
- Как выбрать, а? Между риском и тобой, между чужой жизнью и нашей? Я думал потом, когда уже лежал здесь,  не о том, что могу умереть, а о том, что ты остаешься… это же невозможно, чтобы один ушел, а второй остался...
Он смотрел сейчас перед собой, потому что глаза стали подозрительно мокрыми, а он даже вытереть их не мог.

Она прижалась к нему сильнее, стараясь согреть.
- Выбирай то, что велит сердце. А любовь... чего она будет стоить, если ценой счастью будет трусость. Я тобой горжусь. Но больше никогда, никогда так не молчи.

- Я тебе обещаю, - прошептал Айвенаро. - Сильвин, обещаю. Ты права, это просто подло.
Он помолчал какое-то время, потом наморщил нос и сказал уже совсем по-другому, несерьезно, чуть толкнув ее локтем в бок: - Может, я боялся? Что мне от тебя влетит, если ты узнаешь раньше времени.

- То есть, ты считал, что если узнаю позже, не влетит? - она фыркнула ему в плечо и дыхание тепло согрело кожу.

- Позже тебе станет меня жаль и ты как-нибудь удержишься, - заявил Айвенаро. - Как сейчас. Ты же удержалась. Ну или я просто расскажу все без лишних подробностей. А Лайрелину скажу, чтобы молчал, он меня послушает, я старший.

- Глупый ты и говоришь глупости, - она уже тихо смеялась. - Жаль, удержусь... Тебе надо поспать. А вот Лайрелину влетит.

- Нет уж, лучше тогда мне, - помотал головой он. - Брат вообще не при чем. Да и знаешь... я согласен на что угодно, лишь бы с тобой. Даже на "влетит". Можешь начинать говорить то, что думаешь, а я буду просто на тебя смотреть. Даже возражать не стану.
Айвенаро наклонился, заглядывая ей в глаза. Его собственные сияли таким счастьем, что не очень сочеталось с остальным нездоровым видом.

- Ну нет уж, я хочу, чтобы когда я говорю, меня слушали, - сказала она вроде бы шутливо, но не принять эти слова всерьез почему-то не получалось.
Потом прищурилась, и сказала уже твердо:
- Спи. На тебе лица нет.
Вокруг выл ветер и поземка заметала изломанную льдами, холодную землю. Звезды бесстрастно смотрели с высоты на пятнышки живых существ внизу. А в теплом коконе на двоих было очень уютно.

- Если я засну, ты уйдешь, - он не то спрашивал, не то утверждал. - А я не хочу завтра просыпаться один... страшно.
Он вспомнил, как в первые дни ему было тоже не по себе, казалось, что во время сна ледяной ветер выстудит тепло, заморозит тело так, что уже не очнуться от этого сна. Но тогда он боялся больше не за себя, а за Лайрелина и за нее. За нее больше всего. Больно было видеть, как она спит на снегу, завернувшись в плащ, и волосы кажутся тусклыми от снежной изморози. Айвенаро об этом не говорил, чтобы Сильвин не решила, будто он считает ее слабой. А сейчас впервые он испугался и за себя тоже. Что, если завтра не сможет идти? Нужно спать, она права.

- А если не заснешь, не уйду, - спокойно ответила она. - Хотя я нужна там. Но я тебе обещаю,  ты не будешь один, ни пока спишь, ни когда проснешься. И я к тебе тоже приду.

"Мне ты тоже нужна", - хотел сказать Айвенаро, но промолчал. Она и так это знает, не может не знать, но поступит так, как посчитает нужным. Непонятно, от чего ее оторвали эти новости, и насколько важные дела она бросила. А такие слова лишние, они только испортят все. Вместо этого сказал другое:
- Скоро должен Лайрелин вернуться. Я не буду один. Но если ты можешь, останься еще немного? Я правда тогда попробую заснуть. Я согрелся совсем... даже жарко.

- Хорошо, останусь, - она шевельнулась, устраиваясь поудобнее. - Но ты спи.

- Я постараюсь... - повторил он. Взять ее за руку он не мог, но достаточно было прикасаться, вдыхать запах волос. И можно было не думать о ледяной воде, обжигающем холоде, о том, как болели руки, пока их пытались отогреть. Сильвин рядом и все будет хорошо. Через несколько минут он действительно заснул и дыхание было ровным, как у выздоравливающего.