Начало здесь: Палаты исцеления

Макалаурэ шёл, на ходу отмечая изменения, произошедшие с лагерем и про себя удивляясь тому, сколько успели сделать новые обитатели этого места. Изменений, да и вообще какой-то жизни, даже несмотря на ночное время, было здесь гораздо больше, чем он ожидал, и оставалось только восхититься стойкостью и трудолюбием тех, кто сейчас обустаривал себе новое жильё здесь.
Отчего-то вспомнился Форменосто. Не по внешнему виду, по ощущениям. Что-то похожее было разлито в воздухе и он почти физически почувствовал те воспоминания: как они уставали тогда, но сколько было упрямства и желания сделать и выстоять. И так же была оставлена позади старая жизнь, к которой далеко не все собирались впоследствии возвращаться. Вот только то, что стояло за спинами новых обитателей левого берега Митрим, было больше и страшней, чем их тогдашние аманские раздоры...
Но мысли эти Макалаурэ оставил при себе. Ни ему, ни его так и не представившемуся провожатому нечего было сказать друг другу, во всяком случае сейчас, поэтому он просто шёл следом и размышляя о своём, иногда с любопытством поглядывая вокруг.
О том, что он будет говорить Нолофинвэ, и что Нолофинвэ желает сказать ему, думать не хотелось. Дойдут до шатра, там будет видно.

Макалаурэ только пожал плечами в ответ, что могло означать как "иди, доложи", так и непонимание к чему такие сложности, а, может быть, и то, и другое. Поискал глазами нет ли около входа хотя бы бревна, чтобы присесть, не нашёл и остался стоять.
На слова второго эльфа он не отреагировал. Дни, когда ему хотелось срываться на подобную иронию, уже остались пусть и в недалеком, но прошлом.

Несмотря на то, что Макалаурэ ожидал здесь отнюдь не тёплого приёма и, более того, догадывался, что найдутся желающие отвести душу или попытаться это сделать, слова застигли его врасплох. И попали в цель.
Последние несколько недель, с момента когда войско Нолофинвэ пришло на берег Митрим, он часто завидовал братьям, убеждённым в том, что переход через Льды был личным выбором каждого, и что за смерти оставшихся в Хэлкараксэ феанариони не несут никакой ответственности.
У него у самого такой уверенности не было. Макалаурэ никому об этом не говорил, однако отсутствие уверенности делало его позицию настолько шаткой, словно он балансировал на непрочном и тонком канате, ежесекундно опасаясь отклониться в ту или иную сторону. Признав их вину, он причинил бы боль и оскорбил тех, кто следовал за ним, не признав её - пошёл бы против собственной совести.
Впрочем, однажды эта шаткая ситуация должна была разрешиться. Вот только... как?
Он с трудом удержался, чтобы не прикусить губу и повернул голову к незнакомому эльфу, так не вовремя появившемуся тут. Посмотрел тому в лицо, привычно одевая одну из самых крепких своих защит, ту же, что носил в далёком разговоре с тёмным посланцем, защиту, успешно делавшую его для стороннего взгляда холодным и невозмутимым. И поинтересовался:
- Зачем?

Лицо Макалаурэ не изменилось, но смотрел он теперь словно бы сквозь собеседника, в глаза не глядя.
- Я не скажу за всех, не знаю, что думали все. Что же касается меня, то я оставлял на том берегу прошлое и... - он на мгновение запнулся, подбирая слово, - то, что могло задержать. Ссоры, разногласия и яд, который не мы, - теперь он посмотрел нолдо в глаза, - лили в чужие уши в Арамане. И я был уверен - вы вернётесь обратно. Вы не повернули, и совершили подвиг, которого нельзя было даже помыслить. Да, не мне воспеть его в песнях, но когда ты в следующий раз соберешься назвать кого-то предателем, подумай, что это был и ваш выбор тоже. А ещё о том, что не все были согласны с решением Феанаро. Тебе повезло, я был.
Он говорил прямо, и говорил правду. Возможно, не совсем то, что его собеседник хотел услышать, но тот сам завёл этот разговор.

Макалаурэ тоже смотрел в спину уходящему. Его лицо по-прежнему мало что выражало, только губы сжались плотно, а в уголках появились две глубокие складки, сделав лицо похожим на суровую каменную маску. Слов провожатого он, казалось, не услышал, только стоял неподвижно, глядя вслед незнакомому нолдо даже после того, как тот уже скрылся за углом дома.

На второй раз Канафинвэ его услышал. Ещё несколько секунд он смотрел вслед уходившему, потом, не поворачивая головы кивнул на слова оруженосца Нолофинвэ и пошёл к шатру. Откинул полог, возможно, излишне резким, чем стоило бы, движением и скрылся внутри.

Полог с резким хлопком опустился обратно и серебристая дорожка из лучей ночного светила, проникшая в шатёр вместе с Макалаурэ, пропала. Сам гость остановился в шаге от входа, молча кивнул на приветствие, но дальше не продвинулся.
Лицо было спокойно, только губы сжались в упрямую тонкую линию, словно Макалаурэ собирался то ли с кем-то спорить, то ли вообще отчаянно драться. Взгляда Нолофинвэ он не искал.

Макалаурэ какое-то время наблюдал за ним, а потом, решив, видимо, что в ногах правды нет, подошёл к столу и опустился на один их табуретов, что стояли рядом. Опёрся локтем на столешницу и ещё так посидел, глядя как Нолофинвэ возится у очага. Потом снова что-то надумал.
- Помочь?
Голос Макалаурэ без труда можно было узнать, однако было при этом в нём что-то... не совсем его.

Макалаурэ ничего не ответил.
Шатёр наполнила тишина, нарушаемая только потрескиванием огня в очаге.

- Он жив.
Макалаурэ говорил с короткими паузами, словно это давалось ему с трудом. Смотрел в огонь, не на Нолофинвэ.
- Линтаур говорит, что для вернувшихся... оттуда... лучше, чем могло быть. Чем бывает обычно. Из того, что он видел. Истощён, но это не страшно. В теле яд, но его можно вывести. И рука. Ну ты знаешь.
Поморщился.
- А остальное... мы немного поговорили, он не в себе. Турко верно сказал, напоминает потерявшегося ребёнка. И что с его душой и разумом нам ещё предстоит выяснить. Вроде бы всё даже лучше, чем могли надеяться, но пока я боюсь загадывать.

Макалаурэ снова сжал губы.
- Я знаю, - коротко ответил он, совсем  иным тоном, чем только что рассказывал про брата.
Смотрел Кано по-прежнему в огонь, и что только там увидел.

На этот раз Кано на него таки посмотрел и  глазах отчётливо читалось непонимание. У губ и между бровей обозначились складки, сделав его лицо значительно старше.
-Нолофинвэ, вроде бы не в твоём характере... - начал было он, потом прищурился, внимательно вглядевшись в дядю.
- А, хотя ты видимо неправильно меня понял. Неважно. Что ты хотел со мной обсудить?

Макалаурэ несколько мгновений неподвижно смотрел на него, чуть скривившись, словно только что съел лимон и теперь справлялся с этим.
Слова Нолофинвэ снова напомнили ему Араман и яд разговоров отравлявших тогда сердца и души. Закружилась голова, и он уже было хотел ответить первое, что пришло в голову, но тут перед его мысленным взором вдруг встал Феанаро. Редко тративший время на выяснение отношений и всегда предпочитавший действия.
Кано вздохнул и со стороны могло показаться, что даже расслабился.
- Спасибо за заботу, - Макалаурэ говорил холодно, но без вызова. - Также я благодарен тебе за то, что ты согласился принять Майтимо у себя. И твоим целителям за то, что они его лечат. Мы собираемся выполнять все их указания. Которые пока заключаются в том, что кому-то из нас нужно постоянно быть рядом с Майтимо. Мы будем дежурить по очереди, разумеется, - он сделал короткую паузу, - если ты не будет возражать против нашего присутствия в этом лагере. Пока это всё, что я могу сказать.

Макалаурэ  смотрел не него пристально. Глаза сейчас были тёмные-тёмные, они вообще всегда темнели у него в те моменты, когда происходили какие-то неприятные вещи, и эта черта так и сохранилась с детства. Однако дышал он сейчас уже ровнее, то ли успокоившись, то ли взяв себя в руки. И губ не кривил.
- За Карнистира и близнецов можно не беспокоиться, они вряд ли станут встревать в ссоры, - Кано повёл плечами, словно снимая напряжение. - А с Курво и Тьелкормо я поговорю. Но Нолофинвэ... - он сделал короткую паузу, но как ни старался, что-то прорвалось через маску спокойствия, - недовольным подаёшь пример ты.