Макалаурэ всегда удивляло, как умеют целители, почувствовав, что происходит с пострадавшим, самыми простыми способами принести облегчение. Вот и сейчас, после жутковатых, яростных страстей, бушевавших на площади, ему попросту предложили выпить горячего чаю - и это сразу  сняло часть напряжения. Теперь он мог говорить.
- Мой отец сказал такую речь... Пламенную, иначе не скажешь. Он сказал, что ничего хорошего нам здесь ждать не приходится более, а там, далеко, в Средиземье, мы сможем жить по собственному разумению...

Лостарин внимательно слушал. Про Средиземье Феанаро говорил давно, вроде бы в этом не было ничего нового.

Альдвэ не удивился словам Макалаурэ - все-таки не  в первый раз эти разговоры, далеко не в первый. Целитель все еще был в соседней комнате.

Лостарина не грела идея возвращаться в Эндорэ, но он не спешил высказывать своего мнения - ему казалось неуместным говорить слова, которые не изменят мнения отсутствующего здесь Феанаро.
- И что же? - спросил целитель

Макалаурэ почувствовал, что целители не понимают причины его волнения, но сперва не понял, почему. Потом сообразил, что он не сказал главного - это он-то, претендующий на мастерство сложения слов!

Альдвэ вернулся с подносом, на котором стояли три кружки с травяным отваром.
- Думаю, остальным тоже не помешает.

Лостарин тихо поблагодарил, но кружку пока брать не стал и вопросительно взглянул на Макалаурэ - бери первый, мол, берешь?

Канафинвэ ухватился за кружку, как за спасительную скалу в водовороте.  Если пить медленно, по глоточку, выигрываешь время, чтобы собраться с мыслями...

- Мы уходим, - допив до половины, сказал Канафинвэ. - Мы действительно уходим. Через три дня. Отец всех убедил.

- Ясно, - больше Альдвэ ничего не сказал. Было ясно, что решение уже принято...

- Мы - это кто? - осторожно поинтересовался Лостарин и тоже  взял теплую кружку.

- Все, - коротко пояснил Макалаурэ. - Весь род... Мы семеро с отцом. Друзья, товарищи. И Нолофинвэ с сыновьями, и Арафинвэ, и все, все кто за ними следует... Весь Тирион... почти.

- Вот, значит как, - задумчиво проговорил целитель, ставя поднос на стол и забирая с него последнюю, третью кружку. По его лицу невозможно было прочитать хоть что-то

Лостарин на мгновение широко открыл глаза, шумно вздохнул и посмотрел на друга растерянно. Целую вечность назад он говорил, что останется в Амане, и пойдет в Эндорэ только в том случае, если Финвэ вдруг решит возвращаться, а Финвэ, судя по всему, не горел подобным желанием. Правда, теперь... нет Финвэ, и прежнего Амана нет... и весь Тирион - ну хорошо, почти весь - уходит в Эндорэ.
- Вот прямо так через три дня, почти все... - повторил он неожиданно хриплым голосом и замолчал, оглядываясь вокруг - на раненых, на только что приготовленное лекарство, на сложенные аккуратной стопкой свежие бинты...  - Альдвэ, это ведь выходит, что нам тоже туда дорога... ты... пойдешь?

- Если пойдешь ты, пойду и я, - кивнул Альдвэ, - думаю, там мы будем нужнее. Хотя Тирион и стал другим... Все равно, оставшимся будет проще, чем тем, кто ушел.

Альдвэ выглядил абсолютно спокойным. Возможно, даже слишком спокойным.

- Я должен поговорить с Лаэрвен... - тихо сказал Лостарин. Он посмотрел на Макалаурэ, потом на Альдвэ. Он хотел сказать что-то еще, но не стал.

Альдвэ подошел к другу ближе и положил руку ему на плечо.

Лостарин шумно вздохнул снова.
"Я не чувствую себя в Амане, и как в Эндорэ себя не чувствую, хоть здесь и темно. Я как будто нигде, как будто потерялся...  Я знаю только, что я нужен кому-то, что я все еще могу быть целителем... Значит, наверное, надо идти...  По крайней мере там будут те, кому я нужен. " - обратился он к Альдвэ мысленно. Он попытался добавить, что пока есть те, кому он нужен, он не потеряется окончательно, но не был уверен, что передал эту мысль четко.

Канафинвэ потихоньку прихлебывал горячий и душистый напиток,  - такой домашний, добрый вкус - и как-то не представлял себе, что где-то там, в далеких и темных пространствах, некому будет приготовить вот такой же чай... да и растут ли там эти травы?
-  Я не знаю, как это расценивтаь и понимать, - сказал он, когда почувствовал, что от души немного отлегло и способность думать отчасти восстановилась. - Мы были там все словно зачарованные. Феанаро так говорил... словно взрывал нам души, все, что там накопилось за последнее время.

Альдвэ хотел ответить что-то Лостарину, но не рискнул. Очень уж не хотелось, чтобы вместе с этим друг ощутил и другое... Только кивнул.

Лостарин так и не начал пить из кружки, только держал ее в руках. Слова Феанариона отвлекли его от осанвэ.
- В душах накопилось за последнее время много всякого... нерадостного. Скажи, когда оно "словно взорвалось", что-то ведь изменилось на душе? Попробуй подобрать слово, чтобы объяснить, что же такого изменилось на душе после "взрыва". Это может быть важно, чтобы понять самому.

То ли чай помог, то ли стало легче оттого, что, объясняясь с  Лостарином, Макалаурэ лучше понял все сам, но он теперь уже мог говорить спокойно.
- Мы дали клятву - сперва отец, потом  мы все семеро, братья.

Лостарин кивнул

Почти синхронно с ним кивнул и Альдвэ

- Клятва очень сложная по сути, хотя слова ее просты и понятны. Нам понадобится очень многое увидеть и узнать, прежде чем мы поймем, почему отец произнес именно эти слова, а не другие, и вообще почему он поклялся.

Лостарину стало неудобно расспрашивать дальше, и он молча наконец отхлебнул из кружки.

Альдвэ присел на стоящий неподалеку стул. Только сейчас он почувствовал, насколько же он устал. До этого - были дела, сейчас - хоть и небольшая, хоть и ненадолго, но передышка. И этого хватило, чтобы ощутить

- Еще чаю? - спросил Лостарин у Макалаурэ, который единственный из присутствующих допил свою кружку.

- Да, пожалуй, - кивнул Канафинвэ. Его радовало уже то, что он может говорить о случившемся, может рассуждать - значит, если отцом в момент клятвы и руководило безумие, оно не передалось сыну... - Ваш чай просто спасительный.

- Сейчас принесу, - Альдвэ медленно встал

- Давай-ка лучше я, - сказал Лостарин, вставая и направляясь к двери. - Теперь моя очередь.
Он вопросительно посмотрел на друга, словно спрашивая мысленно, все ли с ним в порядке. Ему хотелось понять, показалось ли Альдвэ то же, что и ему... но то, что ему показалось, даже не хотелось говорить словами

Альдвэ кивнул, сел обратно. Посмотрел на друга и сразу отвел взгляд

Макалаурэ заметил взгляды, которыми обменялись двое друзей, - возможно, мысленно они сейчас что-то сказали друг другу; но не бередить же им душу расспросами? Им еще нужно время, чтобы освоиться с новостью таких размеров...  Стараясь не  смутить их, сын Феанора стал оглядываться вокруг, словно затем, чтобы убедиться, что в знакмых с детства комнатах тоже не осталось больше ничего, что было прежде.

Лостарин, сделав кипяток и заваривая травник, сперва решил среди прочих трав добавить туда мяты.  А потом его осенила мысль - он вспомнил напиток из трав Лориэна, которым пользовался Илломэ в Форменосе. Тогда Лостарин сам был будто в тумане, словно блуждал во тьме с закрытыми глазами. А сейчас, послушав Макалаурэ, он словно увидел ясно все со стороны. И то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Эльдар могут уберечь свои души от чего угодно, если у них есть воля к этому. Открываясь же - по доверию или по незнанию, они становятся открыты как помощи целителей душ, так и... когда об этом говорила Эстэ, она упоминала Черного всадника. Не хотелось об этом думать сейчас, и давать этому название, но произошедшее на площади, судя по рассказу Макалаурэ, было похоже на вторжение в доверившиеся открытые души... и мало напоминало помощь целителя. А когда тьма вползала непрошенной, и туманила разум, в Эндорэ эльдар использовали одно простое растение - целему. Она могла останавливать кровь, но не только - она могл прояснить разум, вернуть из наведенного забытья. Среди трав, принесенных Лаэрвен, нашлись и эти серебристые листья. Лостарин добавил их в настой и принес чайник в комнату, чтобы не пропускать ничего, пока травник настоится. Ясный аромат наполнил палату.