Конь бежал легко, словно не замечал невесомого седока. Не слишком-то и слушался, направление задавал Нолофинвэ, а вот править так, чтобы конь не сворачивал там, где ему удобно или не останавливался внезапно, пожевать травы, у мальчика не получалось. Он снова и снова хлопал ладошкой по атласной шее, уже злясь на то, что никто не держит его всерьез, даже собственный конь.
Наконец, тот пошел галопом, да так быстро, что ненадолго стало страшно. Аракано сжал круп коленками, стремян не было и седла тоже - не смог он сам оседлать лошадь, пришлось ехать так, как есть. Колчан со стрелами и луком больно бил по спине, ветки мелькали то справа, то слева, то прямо над головой.
А потом он упал. Испугался слишком близко мелькнувшего острого сучка, наклонился влево и не удержался на скачущем галопом коне, грохнулся на землю, едва успев подобраться, как учил отец. Все равно было больно. Он кубарем прокатился по траве, отбив локти и колени, растеряв все стрелы и получив собственным колчаном по затылку. Потом  сел и какое-то время ревел от боли и обиды, пользуясь тем, что один и никто, кроме виновато фыркающего коня его не увидит и не услышит. Через несколько минут всхлипнул, вытер слезы выпачканной в земле рукой и начал смотреть, что болит сильнее всего. Коленки оказались просто разбиты, сквозь дырки на штанах виднелась содранная кожа. Это больно, но не страшно. Руки тоже были целы, только левая болела сильно, отбитая о камень и вниз от локтя тянулась длинная царапина. Тоже не страшно. Из-за такого охотники не возвращаются домой. Нолофинвэ поднялся и, стиснув зубы, начал собирать стрелы. Нашел все, только одна оказалась сломанной, пришлось ее выбросить.
Теперь нужно было найти воду, чтобы умыться и оттереть кровь. Он чувствовал, что рядом ручей или речка, и пошел в том направлении, которое казалось верным. Скоро услышал плеск и журчание, вода разбивалась о камни, в воздухе дрожала взвесь из крохотных капель. Это было красиво, на какое-то время мальчик даже забыл о неприятностях и принятом утром решении.
Он шагнул вперед, на большой камень у водопадика. И только тогда заметил, что не один, но было поздно.
- Ой... - пробормотал Нолофинвэ. Сделал пару шагов назад, собираясь снова нырнуть в заросли. Встретить кого-нибудь в его планы не входило, это уже не охота в диком лесу, а ерунда получается.

Вот теперь убегать было поздно. Потому что невежливо. Нолмэ помедлил, но потом все-таки подошел, сперва быстро мазнув рукой по щекам и глазам: лучше быть грязным, чем зареванным. Протянул ладошку:
- Добрая встреча. Ты здесь что делаешь?

- Я на охоту поехал, вообще-то, - сообщил ему Аракано, чтобы сразу было ясно - не потерялся и не заблудился.  - Но пока не доехал, так что приму твое приглашение.
И, сбившись с церемонной вежливости, спросил:
- А что на обед? Если овощи, то я буду совсем немножко, я их не очень люблю.

Нолмэ проводил его взглядом, потом присел у ручья и начал умываться, плеская водой в лицо. Ссадины на коленках и локтях и глубокую царапину на руке он тоже промыл, ойкая и шипя сквозь зубы. Надо бы перевязать, но у него ничего не было.
Потом он снял колчан и лук и, неся их в руках, пошел к шатру Лаурэфиндэ. С оружием к столу не садятся, так что он повесил все на ближайшую ветку. Посмотрел на шатер, удивленно сказал.
- Ого, ты тут на несколько дней, да? Спать здесь будешь?

- Через пару дней... - протянул Нолмэ и наморщил нос. А ведь и правда, отец и брат, если и уезжали охотиться, то возвращались нескоро. И остальные, кого он знал, тоже.  На лице мальчика отразилась тревога, но не о том, где он будет спать и что есть, эти вопросы казались неважными, а о том, что подумает мама, если он не вернется к вечеру. Нельзя же ей сказать, что он все еще играет у фонтана и вообще пошел в гости, если на самом деле он в лесу, с Лаурэфиндэ. Он растерянно обернулся, но звать коня не стал. Уехал, значит уехал. Никто не возвращается с охоты через два часа.

- Я не знаю, - растерялся Аракано. - А нужно заранее решать, на кого будешь охотиться? Я не знал, что так надо. Но вообще, я бы хотел найти оленя. Или кабана, огромного-преогромного.
Он вздохнул, представив, как втаскивает в дом оленя, ухватив его за рога. Как удивится мама и отец, как удивится Феанаро, который как раз будет в гостях, как сестры начнут наперебой спрашивать, как ему удалось. И как отец скажет что да, он был неправ, его младший сын совсем взрослый и его пора брать с собой.

- Я не против, - ответил Аракано. - Присоединяйся.
Он еще раз отряхнул руки, хотя только что их помыл и начал есть. Иногда поглядывая на свое оружие, висящее на кусте. Сомнительно было, что оно годится, чтобы добыть оленя. А заяц нужного впечатления ни на отца, ни на брата не произведет.
- А у тебя на кого есть стрелы? - спросил мальчик. - Ты же тоже хотел охотиться, или только сейчас решил, раз я тебя беру с собой?

- Я вообще ее не ловил, - сказал Нолофинвэ. - Когда мы были на море, я собирал ракушки и камни. Это гораздо интереснее, чем рыба. Мой брат делает красивые камни, знаешь? Самые лучшие. И охотится. Поэтому я тоже хочу. Раз меня... не взяли, то я сам.

- О чем спросить? - насторожился Аракано. Чуть подобрался, как заяц, готовый вот-вот рвануть прочь.

- Знаешь, если я сейчас скажу маме, где я, она скажет, чтобы я возвращался, - рассудительно сказал Нолмэ, снова откусывая от куска хлеба. - Она думает, что я еще маленький. А пока она не знает, то ничего сказать мне не может. Финдис вот знает, но не выдаст меня, я обещал ей привезти с охоты маленького зверька.

- Так неправильно... - вздохнул Нолмэ. - И сюрприз не получится. Но... если она меня начнет звать, я скажу, что я с тобой. И мы уже очень далеко, может, она не захочет, чтобы я возвращался один.

В глазах мальчика появился упрямый блеск, один в один, как у его отца и старшего брата, он чуть сжал губы. Аргументов для спора у него больше не было, но соглашаться он явно не собирался. Но про сюрприз ответил:
- Так олень же. Или кабан. И маленький зверек для Финдис.

Нолмэ протянул ему руку. Сейчас, когда он об этом вспомнил, снова заболели ссадина на руке и колени. И он пожаловался, на несколько минут выходя из образа взрослого и самостоятельного охотника.
- Я с коня упал. Он скакал быстро, а я не удержался. Очень больно было, я даже плакал. А сейчас уже не очень.