- Ни в одном из них нет раскаяния! - Лайресул вскочил - мир собрался было завертеться, но передумал. - Я смотрел сегодня в глаза одному из их лордов - только высокомерие там! И что мне их раскаяние?! Оно вернет мне родителей?! Вернет ему брата?! - Он указал но кого-то в толпе. - Ничего оно не изменит уже! И месть тоже..не изменит - так что пусть убираются!

Алькарин посмотрел на Лайресула, тихо сказал.
- Видел одного, судишь о всех? И... не надо трогать мертвых, незачем тревожить их память и их имена, размахивая своим горем, словно флагом. Моя жена тоже не дошла, но я не хочу, чтобы ее имя звучало там, где говорят о мести.

Ночь третьего дня----------->

Где точно собрал Турукано недовольных, Нолофинвэ не знал, но их голоса в ночном полумраке над озером разносились хорошо, так что искать не пришлось. Собравшиеся сидели кругом на больших камнях, те, кому камней не хватило или кто не мог усидеть, стояли за их спинами. Скрип шагов по озерной гальке, более тяжелых, чем у обычного эльда, услышали не сразу, потом некоторые повернулись. Нолофинвэ нашел взглядом Арассэ, дальше даже говорить не пришлось, его верный поднялся, освобождая дорогу, а потом быстро дотронулся рукой до впереди стоящих, чтобы те тоже разошлись. Взгляд у него был изумленный, но никаких вопросов эльф задавать не стал.
Нолофинвэ же скользнул взглядом по собравшимся, отмечая, кто из его свиты и личного отряда тоже здесь. Всего двое...

При появлении Нолофинвэ, по рядам собравшихся пронесся шепот. Многие вставали с камней, кто-то уважительно склонил голову, и большей частью на лицах было удивление. Однако были среди собравшихся и те, в ком удивление и уважение боролись с возмущением при виде ноши, которую нес государь. Кое-где это возмущение чувствовалось: оно, как и шепот, расходилось волнами где-то затихая, а где-то разгораясь сильней. И кожей можно было ощутить его тогда, когда взгляды недовольных останавливались на Нолофинвэ и феаноринге.

В наступившей тишине резкий, судорожный вздох прозвучал вдруг очень громко. Антаурель, прижав ладони к щекам, смотрела на того, кого принёс на берег король. На того, из-за кого она три дня назад сбежала из целительской - испугавшись, что позовут к сыну Феанаро.
Теперь она смотрела на него широко открытыми глазами - и перед перенесенными им страданиями, и перед силой духа, давшей силы вынести их и пережить - вдруг очень мелкими показались ей и собственная ненависть, и все из дрязги здесь, на берегу. Словно водой холодной вдруг окатили....
Целительница произнесла очень тихо:
- Я не знала.... Эру, если бы я видела....
И принялась пробраться поближе к государю и его ноше - на всякий случай.

- О нет, лорд Турукано. - Раздался голос из задних рядов, - Я пришел сюда говорить с тобой и слушать тебя. Короля предателей я слушать не хочу. Ты говорил ранее, что мы вольный уйти отсюда - я ухожу.

Отредактировано Мапер (2015-05-09 20:55:41)

Лаурэфиндэ удивился не меньше остальных. В особенности потому, что он-то знал, в каком состоянии Майтимо, он его видел после возвращение, в отличие от большинства тут.
На мгновение у него все внутри свело, словно судорогой. Нечто похожее на отвращение. Но не к сыну Феанаро оно было направлено. Тогда, в самом начале, когда его несли на носилках от берега, он мог показаться просто раненым. Сейчас же никакими иллюзиями нельзя было заглушить осознание того, что может сделать Враг. И с эльда, и с этим миром.
Тут Лаурэфиндэ заметил жест друга, шагнул ближе. Он не думал, что кто-то может напасть на Майтимо сейчас. Но готов был прикрыть и Турукано, и Нолофинвэ, и Майтимо. В первом ряду обороны, а там может дальше и не зайдет. И все же, не хотелось думать, что кто-то способен на худшее, чем просто уйти сейчас.

Движение Турукано не укрылось от Майтимо, узнаваемое движение, от которого он успел отвыкнуть. Сплочение рядов. Сердце нехорошо защемило.

Камень был шершавым и холодным, но сидеть было хорошо... куда лучше, чем вставать. Только сидя Майтимо чувствовал себя совсем неуютно.
- Я встану... поможешь мне? - тихо спросил он дядю.

Майтимо дышал так, будто проделал часть пути пешком - тяжело, глубоко. Воздух был прохладным, но удивительно вкусным. Сейчас надо было как-то умудриться не говорить тихо. Как тогда, когда он пел на скале, когда, казалось, всё тело исчезло и остался только поток воздуха, идущий горлом. Отчего-то стало страшно закашляться, но об этом просто некогда было думать.

Он не очень понял, как оказался на ногах, чьи руки помогли ему подняться. Стоял Нельо не очень твёрдо, и со стороны было не понять, сможет ли он устоять, если отпустить, и как долго.

Теперь самое страшное - говорить. По дороге сюда в голове роилось так много длинных, замысловатых фраз... и все они исчезли сейчас, когда взгляд Майтимо встретился с глазами тех, кто сидел и стоял напротив. Словно волной смыло, оставив только то, что всё равно нельзя не сказать. Не смотря на... много на что не смотря.

- Если... - Майтимо показалось, что он говорит очень тихо, и он набрал побольше здешнего живительного воздуха и повторил снова, - если вы можете, я прошу меня выслушать. Между нами было много... разного. Спасибо, что вы здесь. Я хочу, чтобы вы знали. Никто из тех, кто жёг корабли, не желал смерти никому из тех, кого мы оставили на том берегу. Мы желали вам того, что хуже смерти. Позорного возвращения. И я... как глава Первого дома... хочу попросить у вас прощения за это. Прощать ли - ваше дело и право. Но знайте, мы виновны в этом и скорбим об этом, хоть... не у каждого достанет сил сказать об этом вслух. Я... не знаю имён тех, кто погиб при переходе, но я скорблю о каждом. Поверьте, я знаю, что значит терять.

Майтимо смотрел прямо перед собой, ни разу не повернувшись к стоящим рядом, прикрывающим его, будто от врагов. Смотрел, но ничего не видел: внезапно оказалось, что у него ещё остались слёзы. Неизвестно как и откуда взявшиеся, они стояли в глазах и предательски туманили взор. Может, и к лучшему... было то, что он был готов видеть на этих лицах, и было то, что очень боялся увидеть.

Мир упорно пытался раскрутится вокруг него - но Лайресул все равно вскочил на ноги, слушая речь Нельяфинвэ. И заговорил - закричал первым, когда тот умолк:
- Почему? Почему вы отвернулись от нас? Мы же были одним народом, мы шли за твоим отцом. Я шел! Он ведь сам позвал нас в этот поход - а потом бросил там, как ненужный хлам! И к чему эти слова теперь?! - Боль и обида звенели в его голосе.

Нолофинвэ тоже посмотрел на Лайресула, потом на всех остальных. Голос у него был громкий, сильный, как у давно привыкшего командовать.
- О том, почему это было сделано, нужно спрашивать у Феанаро, а это пока невозможно. Нельзя судить всех разом, без разбора, как они поступили с нами. Нельяфинвэ говорит за себя и братьев, но он не может отвечать за своего отца. И, хотя  это не я настоял, чтобы он пришел, а он убедил меня, что должен поговорить с вами, я всецело поддерживаю его в этом и уважаю за смелость.
Он замолчал и после паузы продолжил.
- И вот еще что... Чтобы вы ни чувствовали, какой бы местью не горели ваши сердца, помните о том, что те, кого вы проклинаете - сыновья моего брата. Я же от своей семьи не отрекался там, и не стану этого делать здесь. Мы вместе прошли долгий и тяжелый путь, каждый из вас мне дорог, и я помню все, что пришлось нам испытать, но есть связи, которые разорвать нельзя.
Потом повернулся к Майтимо, и не пытаясь поймать взгляд, сказал тише, но достаточно различимо:
- Нельо, я принимаю твои извинения. Я не знаю, смогу ли я навсегда забыть о совершенном, смогу ли искренне простить каждого из вас, но это не ярость или жажда мести, а лишь горечь о потерянном. Но вы не враги мне. Ни ты, ни твой народ. К сожалению, сейчас и здесь я могу говорить лишь за себя одного.

Наверное, это было самым правильным. Как бы ни бессмысленно и горько звучало, как бы ни хотелось отвернуться, как бы не верилось. Но это было самым лучшим - просто попросить прощения. А ведь так всегда было. Ошибся, причинил кому-то неудобство или боль - попроси прощения. Потому что, если сожалеешь, значит понял, значит так больше не будешь. Раньше просили прощения за слова или проступки. Сейчас все было иначе, и боль была другая. И ошибки страшнее. Но суть оставалась той же. Пусть даже они и подзабыли это немного.
И все же, что-то изменилось. Потому что не прощалось. Но и гнев ушел. Только остро щемила теперь пустота, оставшаяся на месте ярости. Но он хотя бы был властен над тем, чем ее заполнить.
Лаурэфиндэ стоял молча рядом с другом, опустив голову. Потом понял как стоит, тряхнул головой, выдохнул резко, поднимая лицо, тяжело глянул на Майтимо, перевел взгляд на Турукано, а потом взгляд его принялся блуждать по ряби на воде озера. Словно он искал там что-то.

Майтимо чуть покачнулся, но на ногах устоял благодаря надёжной хватке Нолофинвэ.
- Давайте не трогать мёртвых, - ответил он куда тише. Хотел сказать что-то ещё, но прибавил только, уже более громким голосом. - Да, здесь и сейчас. Я пришёл попросить прощения. Сегодня. И знаю, чего я хочу в принципе...  а что завтра - не знаю пока. Пока - сегодня.
Тем, кто стоял ближе, могло быть видно не смотря на сумерки, что и без того бледное лицо вчерашнего пленника побледнело ещё больше. От своей короткой, но сбивчивой речи он явно выдохся.

- Он прав, - поддержал Алассиан. - Говорить сейчас и правда не о чем. Но... я, наверное, понимаю, зачем ты пришел. Некоторые слова не ждут, их нужно произнести, потому что они жгут душу, - он невесело усмехнулся, вспоминая то, что недавно выкрикивал Куруфинвэ. - Мы тебя услышали. Все, кто здесь собрался. И да, нам есть зачем увидеться еще раз. Во всяком случае, теперь я вижу, что хоть с кем-то из вас можно говорить... за это - спасибо.