Палатки, в которых разместили раненых, находились недалеко от берега, но огромные валуны, больше напоминавшие скалы, немного защищали от ветра, а жаровни позволяли если уж не согреться, то по крайней мере не замерзнуть.
Турукано пришел проведать тех, кто все еще находился под опекой целителей. Говорили о том же, о чем и везде в лагере - об уводе кораблей,  о том, сколько времени уйдет на высадку и когда можно рассчитывать на прибытие судов, о замыслах Феанаро - двинется ли он вглубь новых земель или дождется их прибытия.

-Едва ли корабли вернутся скоро, - сказал Турукано, - Думаю, Феанаро будет оттягивать отправку кораблей насколько возможно. Он явно не соскучится по нам, даже если наше пребывание в Арамане затянется.

Стараясь не вмешиваться в дальнейший спор, Туракано отошел к входу в палатку.

Полог откинулся и вошел Аланель, один из приближенных Турукано. В отличие от своего лорда, Аланель верил в возвращение кораблей с минуты на минуту и часто часами простаивал на берегу, в надежде первым увидеть белые паруса. Но сейчас в глазах его не было надежды - в них читался ужас.

Турукано взглянул на лицо Аланеля и слова приветствия замерли у него в горле. Он сделал ему знак молчать и быстро вывел из палатки.

- Милорд, там... там, - Аланель указал в сторону залива, - там огонь... огромный пожар на той стороне залива...

- Что?!- Турукано пытался осознать услышанное, - Идем, скорее!

Через несколько мгновений они были на берегу.

- Эру...- Турукано смотрел на огненные сполохи, - Как это возможно?

Нолофинвэ молча смотрел в черную даль, сейчас расцвеченную далеким заревом. Пламени видно не было, но столб невидимого огня был, очевидно, таким огромным, что всполохи разрезали тьму и теперь впереди словно горел маяк. Расстояние было огромным, но ему казалось, что он слышит треск дерева, видит, как истлевают от немыслимого жара, опадают невесомым пеплом белоснежные паруса. Как выгорают выточенные из дерева крылья кораблей, превращаясь в черные остова... Внутри что-то рвалось, стало больно дышать. Он шагнул вперед, споткнулся, но сделал еще пару шагов, не глядя под ноги, не отрывая взгляда от зарева. Здесь берег был пологим, на нем кое-где намерзла ледяная корка, покрывая камни, а дальше черные волны гоняли битое ледяное крошево. На кромке воды Нолофинвэ опустился, почти упал на колени и набежавшая волна показалась ему горячей, так холодно и стыло было сейчас внутри. Он слышал голоса и тревожные возгласы где-то рядом и за спиной, знал, что должен сейчас что-то сделать, сказать, решить, но это казалось невозможным. Сперва вспомнить как дышать. Дать себе несколько секунд, чтобы перетерпеть боль и загнать ее глубже. Потом... потом все остальное. Он опустил руку в воду, вода стекала между пальцами, оставляя на ладони мелкие округлые льдинки. Вдох. Выдох. Еще вдох.
Зарево все разгоралось, словно кто-то зажег на той стороне огромный маяк.

- Мы... мы должны известить милорда Нолофинвэ, - почти прошептал Аланель, глядя на пламя.

С трудом оторвав взгляд от огненного зарева, Турукано посмотрел на темную линию берега:

- В этом нет нужды, он уже знает, - Туркано указал на темные фигуры у самой кромки воды. Он старался говорить спокойно, не давая прорваться нараставшей ярости, -Возвращайся, Аланель, сообщи Финдарато и постарайся успокоить панику в лагере, если она начнется.

Турукано кивнул Аланелю и быстро двинулся вдоль берега к тому месту, где он заметил отца и Иримэ.

- Уж не отсветы ли огненного духа нашего родича освещают тот берег Арамана? - в его голосе слышалась горечь, - Воистину, пророчества сбываются быстрее, чем можно было представить!

Когда его пальцы сжала чужая рука, Нолофинвэ мельком удивился тому, насколько она горячая. Потом, даже не поворачивая головы, понял, кто встал рядом, чуть сжал ладонь сестры. Хорошо, что она молчит и ни о чем не спрашивает. Как же это хорошо...
Волна с шуршанием набежала на берег, лизнула мокрые сапоги, отступила, перекатывая песок, гальку, ледяную крошку. Нолофинвэ смотрел на то, как скользят песчинки, как выглаживаются его недавние следы, стираются без остатка, будто и не было его здесь никогда. Потом заставил себя поднять голову и снова посмотреть на багряное зарево. Стиснул зубы.
Потом услышал быстрые шаги, встревоженный голос Финдэкано. Слова были, словно на чужом языке, колкие, ломкие, заставляющие мучительно вслушиваться в попытке понять, о чем он вообще говорит. Потом Нолофинвэ повернулся, глянул на него.
- Значит, и тебя тоже... - медленно проговорил он, сердце сжалось от боли, теперь уже за сына. - Я и забыл, что там твой друг. Значит, и тебя тоже.

- Вы боролись до последнего - ты, отец, и ты, Финьо, - глухо сказал Турукано, - но нельзя договориться с тем, кто безумен. Он уничтожил телери, почему же мы думали, что с нами он обойдется иначе? Почему? ... Почему?... Потому, что мы - родичи? Он убивал друзей - чем же предательство родичей хуже? Разве есть у убийцы совесть? У одержимого - разум? Разве есть предел, дальше которого нельзя пасть? - Туркано шагнул вперед и сжал кулаки, с бессильной ненавистью вглядываясь в огненное зарево на горизонте, - Да падут его преступления на его голову!

- Турьо, Финьо, не надо... - тихо сказал Нолофинвэ. Слова среднего сына больно и прицельно били куда-то в его голове, вызывая те мысли, которые Нолмэ сейчас пытался стереть из сознания. Братья спорили, и наверное, нужно было что-то сказать, больше и весомей чем просто "не надо", но Нолофинвэ молчал, снова глядя за горизонт. Только когда Финдэкано начал обращаться к нему, оторвал взгляд от багрового зарева, и, морщась, объяснил:
- Я не решил, я знаю. Иногда ведь знаешь точно, что произошло. Не глазами, не разумом, а вот здесь, - ладонь легла на сердце. - Феанаро бежал, бросил нас здесь. И сжег корабли... возможно, чтобы и своим отрезать путь назад. В огне все сгорит...

Турукано посмотрел на Финдекано и покачал головой:

- Почему я так решил? Всё просто, брат. Мы могли бы догадаться и раньше, не уповай мы так слепо на святость остатков родственных чувств. Да, две трети войска. Но Феанаро не верил нам. Он не верил, что мы будем исполнять его волю. А кто не с ним, тот против него. И не помошник в его великих замыслах. Балласт и источник недовольства. Если бы он еще видел нам применение - неужели бы он не пытался действительно подчинить нашу часть лагеря своей власти? Нет, брат, мы умерли для него еще здесь, в Арамане. А корабли - это всего лишь последняя нота прощального гимна. 

Турукано отвернулся от воды и взглянул на берег. Там собиралось всё больше народа, группами и поодиночке. Многие из тех, кто стоял ближе, с надеждой смотрели на короля.

- Отец... - негромко сказал Турукано, - указывая глазами на берег.

Арэльдэ была недалеко от берега, и, когда небо отразило зарево, не связала это сперва с кораблями. Что-то странное, да... чему там светиться или гореть?
Найти родных было несложно, они стояли у самой воды: высокий, застывший какой-то Турьо, отец с Иримэ, Финдекано, который тряхнул брата за плечи и отступился растерянно...
- Турьо? Что... - начала она, почти подбегая ближе, но теперь, разглядев лица, по-настоящему испугалась, слова застряли в горле.
- Финьо?

- Должен же быть какой-то выход, - Финдекано тоже смотрел на отца с надеждой,  словно был уверен, что атаринья как в детстве решит все проблемы и разгадает все загадки. Потом его словно обдало жгучей волной стыда - он пытается переложить груз ответственности на отца, которому и так тяжело, вместо того, чтобы думать и искать решение.
Но ничего пока не придумывалось.
Он подошел к Арэльдэ и вздохнул.
- Кораблей нет, сестренка. Как верно заметил брат, наш путь стал довольно непрост.
"Вернее, его не стало совсем... " - хотел добавить, но сдержался. Он должен быть уверен, что путь вперед все таки есть, потому что дороги назад уже не было.

- Путь... есть, - медленно проговорил Нолофинвэ. Смотрел он при этом не на сыновей и дочь, не на сестру, а в воду. Где черные волны с шуршанием выкатывали на берег белое ледяное крошево. - Феанаро даже думать о нем не хотел. Но... у нас выхода нет. Мы перейдем на тот берег. По льду. Я обещал моему брату, что последую за ним и о, да, я это сделаю. Там... там, где замерзло море.
Рука его указала на Север, где дыбились льды Хэлкараксэ, пусть невидимые отсюда.
- Но это будет страшно.

- По Льдам? - спросил Финдекано . Он почувствовал странное облегчение - выход найден. Хотя при одном слове "Хелькараксэ" у него по спине пробежали мурашки.
- Пойдут все, - сказал он, - но не все дойдут.
Затем добавил поспешно:
- Я тоже думаю, что вернуться мало кто захочет... Мои лучники так точно... нет.