И еще маленькая психологическая зарисовка про меня, которая подавалась как заявка на другую игру.
Тут много букв.

Многотомный концепт
«Война и мир» такая большая книжка! – Ты ее читал? – Я ее ксерил!

Итак, что мы точно знаем о Карантире из текстов. Прежде всего, фактологию. Она на первый взгляд очень бедна событиями личностными, отрывающими его от Семи. И все-таки кое-что вытащить можно.
Из «Шибболета», в котором Карантир назван пятым сыном по счету, мы узнаем, что он унаследовал цвет волос от своего деда (видимо, Финвэ, так как Махтан вроде был рыжий), а цветом лица, слегка красноватым, пошел в семейство матери. Между тем, имя Карнистир, которое ему дано матерью, скорее отсылает нас к вспыльчивости характера, чем к цвету физиономии. А еще мы узнаем оттуда все его имена. Морифинвэ – отцовское имя, Темный Финвэ, легко может относиться и к цвету волос, и к черному юмору, и к мрачному нраву, и к характеру класса «вещь в себе», и …в общем, простор для интерпретации. Карнистир – амилессе. Краснолицый. Я уже говорила. Сокращенное домашнее имя – Морьо. Оно, наоборот, от отцовского произошло.
Из Сильмариллиона, где Карантир четвертый в списке (и мне больше нравится эта версия) мы узнаем, как прошла жизнь этого эльфа. И еще -  что он Карантир – то есть синдаризовал именно материнское имя. Что очччень интересным моментом может быть, если учесть, как важны для эльфов имена.
Родился-учился в Амане, и тут ничего конкретного о нем нет.
Вместе с отцом ушел в Форменос. Забегаю вперед. Можно ИМХО сделать такой допуск, что, видимо, в Непокое в силу вспыльчивости характера он принял самое активное непокойское участие, «высказывал…идеи» (ц), если не было препятствующих обстоятельств типа договоренности внутри семьи. Например, на мой взгляд, наорать даже на Нолофинвэ, что он отцу только полубрат – мог, а вот ляпнуть даже случайно о тайной кузнице – нет. Потому что это не вспыльчивость, а скотство с точки зрения отношения к своим.
Строил Форменос. То ли был на охоте, когда туда явился Мелькор (по одной текстовой версии), то ли не был и был объят ужасом. И то, и то удовольствие ниже среднего.
Дал Клятву, как все Семеро.
Ушел в Исход.
Отметился в Альквалондэ и Лосгаре, куда ж без этого.
Не спасал брата.
Ушел на другой берег озера Митрим. Можно только догадываться, что думал и что говорил по этому поводу.
До расселения высказывал весьма нехорошее отношение к Тинголу, называвшему себя королем Белерианда.
Не любил Дом Арафинвэ. Тут, кстати, и о его характере говорится – что был вспыльчив и резок.
О-па. А вот тут нолдор расселяются по Белерианду, и сухие факты наконец дают нам немного информации о жизни Карантира в одиночестве, без братьев, в Таргелионе. Известно, что занимался он там совершенно точно двумя вещами – укреплением обороны и экономикой. И «накопил большие сокровища». Хозяйствовал, одним словом. Причем вспыльчивость характера и надменность не помешала ему почему-то наладить отношения с такими же вспыльчивыми и еще куда более обидчивыми гномами. И пошлиной их обложить. За проезд. Ах да… гномов он всячески общал, а людей предпочитал не замечать. Почему-то.
А потом внезапно он прощелкивает появление у себя в тылу орков в количестве достаточном, чтобы почти задавить халадинов, невзирая на всю их храбрость. Оказывает почет Халет, дав вдохновение пачкам фанфикеров. (нифига он не был в нее влюблен, я считаю).
Потом его выметает с насиженного места Браголлах. Потом он стережет крепость на Амон Эреб вместе с близнецами. Вряд ли очень рад.
Потом – ранен в Нирнаэт.
И наконец – гибнет в Дориате.
Вот и все факты. Костяк.
Да, а еще из примечаний к «Гномам и людям» мы знаем, что Карантир был женат. Но совершенно ни одного указания, когда и на ком. Впрочем, в Сильме не указана даже мать Финеллаха, которого уж точно Фингон не сам рожал. Совершенно неважно для текста, как звали жену Морифинвэ, если она была. Но так как я играю живое существо со своей историей, которому изнутри этой истории важны не только крупные битвы, но и очень личные вещи – я расскажу и о жене, но позже.
И вот все это было бы уже квента. Но это только присказка.
А вот сказка. Интерпретация то есть. История живой личности. На этом месте можно начинать меня казнить за ее очеловечивание  Сейчас я буду пристраивать к известным фактам махровые имхи. Отчасти – я так вижу, но я очень стараюсь обосновать как возможный вариант отыгрыша.
Сказка вот о чем. Например, откуда берется та или иная черта характера или привычная реакция у человека – закрываться или убегать, орать или плакать, бить или прятаться, говорить всем правду матку или дипломатичить. Ну, отчасти это физиология. Сочетания друзей гормонов, свойств нервной системы и прочее.  Мы можем только догадываться, как все это работало у эльфов, хотя что-то такое наверняка у них было, как-никак, гуманоиды, да еще могут при желании давать плодовитое потомство с людьми. Отчасти это воспитание. Воспитывали семерых сыновей, наверное, плюс-минус одинаково, а получились они разные. Наследственность. Да, прямо сказано, что некоторые феанариони унаследовали черты характера Нерданель, некоторые – нет. И – отчасти личный опыт, его преломление на свою «базу» и …травматика.
Можно ли говорить о травматике у эльфа? А вот я уверена, что можно, хотя она будет не такая, как у человека, но приблизительно говорить – можно.
Что это было в начале жизни? Первый момент берем из резкости характера. Наверняка это была личность активная и любопытная. Потому что растормозиться и на других эльдар кидаться по порыву же он может, я не вижу, почему он не может при этом всем в других обстоятельствах искренне не смеяться, если охота смеяться, не обнять до хруста ребер, если охота обнять и т.п. Второй момент – Темный Финвэ. Можно играть совсем буку, но мне больше нравится очень сочетаемый с первым вариантом черный юмор.
Тут маленькое примечание: неохота играть его также истериком, который то ржет, то плачет, то плачет и ржет и бьет морды одновременно. Мне кажется, что это скорее существо, которое не будет из кожи вон лезть, все время оглашая местность криками. Просто оно не понимает, с каких таких резонов оно должно сдерживать то, что действительно возникло. Если вдруг у него появляется в картине мира обоснование, почему сдержаться конкретно сейчас надо – оно сдержится, только это должна быть оооочень важная причина. Если оно не видит причин кричать – оно кричать не будет. Будет тихо сидеть в таргелионе углу и, возможно, там потеряется до тех пор, пока опять какой-нибудь наушник не прибежит от этого пещерного крота не понадобится проявиться.
И тут третий момент. Внутренняя склонность. Она из текстов совершенно неочевидна, а между тем внутренняя склонность любого эльфа к мастерству, тяга к знаниям, стремление к чему-либо – она же должна быть. Мы очень много знаем о том, чем занимался отец этой семерки, а вот о них самих… Ну Тьелкормо охотник, Куруфинвэ искусник, а вот Майтимо? А неясно, что Майтимо. И что Карнистир – неясно. Поэтому выдвигаю махровую имху. Которая прекрасно стыкуется и с тем, что над гномами он ржал в основном в кулуарах, а выгоду с них имел, и с тем, что золотишком он не гнушался, и с тем, что вообще любил он явно это дело – торговать, обустраивать и наводить порядки и выгоды. Я почти уверена, что в своей жизни он на уровне неплохого ремесленника умел много чего – ну, кузница такое общее место как для сына и внука кузнеца, ну, ювелирное и оружейное дело, ну, наверняка по хозяйству был не косорук. Но важно было не это. Ни в чем звезд с неба не хватал. Не создал великих чудес. И опять же важно не это. Мастерство Карантира – упорядочивать материальный мир вокруг себя. С одной стороны, контролировать пространство и то, что в нем происходит, чтоб происходило правильно, с другой – создавать уют и безопасность где угодно и как угодно. Да, быть колючим – и такое уметь. И осваивает он все ремесла по мере того, как это нужно для главного. Или составляет генеральный план и ищет тех, кто все сделает как надо. В каком-то смысле это фанон, но так вышло, что он мне нравится.
А как же резкость? А она отсекает лишнее без ненужных танцев. Не надо притворяться, что тут хорошо, если тут, вашу бабушку, плохо. Не надо притворяться, что они свои, когда они ведут себя как чужие. Потому что вранье – как крошка в постели. Не улыбаться, когда хочется дать в рожу. Не сидеть, когда мерзнешь, а встать и развести огонь. Так вот для него это одно и то же. Делать надо. Не сидеть и ждать. И все будет хорошо, тем более что четкое представление, как именно должно быть хорошо – вот оно есть.
Где он его берет? Ну, отчасти он, как любой эльф, просто слышит музыку мира.  И как-то ее для себя интерпретирует. Причем материальные, но неживые объекты «поют» ему лучше остальных. А еще… Опять же имха состоит в том, что он его берет из своей головы, чутья и когда-то сложившихся представлений и, за исключением очень значимых авторитетов, которых можно на одной руке перечесть, считает, что есть два мнения – его и неправильное. В этих представлениях может быть иррационален, зато во всем, что строит на их основе – прагматичен до предела.
Вот где-то так держится равновесие в этой личности. С одной стороны – порядок и красота, с другой – резкость и порыв. Которые изнутри самому себе выглядят как совершенно логичные и обоснованные. Только причины оглашать или некогда, или достойного адресата нет, или есть, но зачем говорить, если это общее место?
На этой базе можно быть заботливым братом/сыном/другом. Очень заботливым. Особенно если есть такая иррациональная связь, которая позволяет слишком чужие границы не ломать, не лезть куда не звали или не обижаться, если таки получишь в ухо. Только забота будет деятельная - не "поплачь мне в плечо", а "вот тебе топор, руби дрова, пока дурь не выйдет". В последнюю очередь предложит словесное утешение - в первую вина и размяться. Лордом может быть неплохим для очень доверяющих верных – резковатый, но справедливый (если вы приняли его справедливость), слуга царю, отец солдатам, на своих ему не наплевать. Правда, не наплевать так, как он сам видит. И не очень приятным персонажем вне ближнего круга.
Сам себя он бы описал как очень вдумчивого и логичного.

А теперь — по основным точкам книги, исходя из простроенного образа. И заодно как этот товарищ сам себе развивался.

Повторюсь, в детстве это была личность активная, но при этом очень самодостаточная. То есть он вполне мог утихнуть в своем углу — и как сотворить нечто впервые самостоятельное и уникальное, так и нашкодить в исследовательском порыве тихо и в одиночку. Потому что, раз на что-то нацелившись, не любил ждать и искать компанию. И взрослым он свое вдохновение, когда таковое случалось, делить любил не всегда.

Вообще очень ревниво соблюдал свои границы — привычки, вещи, игрушки. Это — будущее стремление к порядку и контролю над пространством вокруг себя. Чтобы правильно. С точки зрения наведения порядка в своей комнате это был бы самый беспроблемный ребенок мира, если б эльфам это было особо важно . Представление о Порядке у него какое-то интуитивное было уже тогда. Порядок, в котором комфортно и правильно. Возможно, на уровне порядка в доме или порядка, которым какие-нибудь красивые кристаллы организованы. Лишь бы было представление, что порядок — это хорошо.

А еще у него была только одна бабушка. И это был Непорядок. Не горе, как у его отца, который потерял мать. Не такое горе, которое тебя сосет и гложет: мама с папой-то у мальчика были. И братья были, возможно, в каких-то ситуациях даже больше, чем хотелось бы. Когда тут забраться бы в свои дела и мысли, а они тут топочут. Но вот бабушек обычно у всех две, а тут одна. Наверняка он задал об этом какой-то вопрос и получил какой-то ответ. Который, так или иначе, содержал некоторое представление,что в мире бывает Непорядок, который нельзя исправить. И который хорошо бы победить, да не получается. Вряд ли он об этом именно что фанфично-сопливо страдал, но, возможно, по аналогии у него было в каком-то задумчивом возрасте стремление на всякий случай ненавязчиво и не очень умело опекать свою собственную маму. Кстати сказать, к матери он относился трепетно и с нежностью, пожалуй, это можно назвать именно так. А к отцу — всегда как очень уважаемому товарищу, старшему, но с которым очень хотел быть на равных. Не хуже. Не меньше понимать. Говорить на одном языке. Уровня мастерства величайшего мастера, конечно, не достиг, но в его преданности было немало от товарищества, а в его любви — немалый процент уважения. Впрочем, он всегда любил именно такой любовью — в которой уважение было едва ли не главной нотой. Пожалуй, кроме того раза, когда поначалу главной стали восхищение и страсть.

Деда любил. Но постоянно ощущал затаенное противоречие, которое грызло отца, не понимал этой истории со второй женитьбой, и в конце концов просто отдалился от него. Не очень-то ходил в гости.

Братьев отца воспринимал как существующую реальность, до которой ему нет дела. Чуть лучше воспринимал кузенов — в конце концов, у Майтимо был друг из Второго дома, а у Куруфина и Келегорма — друзья из Третьего. Арфинги Карнистиру почему-то не нравились, сам он не очень отдавал себе отчет, почему. Мне кажется — потому, что там неразрешимое противоречие в характерах, которое ощущалось, но не осознавалось. Сильно самокопаться персонаж бы не стал. Не нравишься — и проходи, не задерживай.

Со сверстниками бывал резок, мог пытаться устанавливать свои правила в играх, кому-то до дрожи не нравился, кого-то мог выбирать и выделять в друзья по ему одному понятной причине. Я просто к чему. У него были наверняка какие-то верные, костяк той толпы, что за ним последовала и поселилась в Таргелионе. И так как зачастую у эльфов власть держится в том числе и на личных отношениях, костяк как минимум личной дружины наверняка составляли так или иначе душевно близкие. А откуда-то же они брались. Так вот оттуда, что если ему кто нравился всерьез — этот кто-то это очень явно сразу ощущал. Грубовато, но наверняка. Некоторых это устраивает, потому что надежно. И интересно, уж интересно с ним бывало, сын Феанаро все же.

Я думаю, что в дни юности увлекался он много и разным. Казалось бы, несочетабельным. Лазал по пещерам — потому что там камни. И понимал в них. Пробовал ковать, наверняка на общем уровне неплохо умел. Делал украшения. Неплохо рисовал, но вот это я не отыграю. А еще он очень любил готовить. Я думаю, что в кузницу пацана наверняка допускали не сразу, все же работа физически нелегкая, а вот готовить учили хоть сколько-то всех мальчиков — эта работа считалась у нолдор мужской. Где-то одновременно с рисованием и всякими работами полегче. Так вот готовка и особенно горячая — это вариант перобразования, которое огонь совершает с предметами, в данном случае с едой. И еще это вариант своеобразного и тонкого Порядка. В общем, ему понравилось, так что совершенствовался понемногу всю жизнь. Вдобавок...ну он и сам поесть любил, как я его вижу. Как для эльфа, конечно, не хоббит все же и даже не человек. Так что именно не много, чтоб прямо ведро, а вкусно, интересно и вдумчиво. Хотя в принципе при активной работе и просто питательно сойдет. Но если готовил сам — невкусно или безвкусно он уже просто не умеет. Даже если из топора и ради поддержания сил.

И все это время, среди тяги ли к путешествиям или занятий с отцом, когда такие случались, все-таки его основной работой, доходящей до своеобразной эльфийской магии, оставалось упорядочение пространства. Это и основательная хозяйственность — но с присущим эльфам вкусом, который не отменяет функциональности, а просто придает ей такое дыхание, чтоб вы в этой комнате, где он под настроение прибрался и переставил вещи, не просто выспались, а еще и потом двое суток спать не хотели. И Лесной Зал такой, который ему откроется даже в далеком и трудном походе. И умение быстро организовать что угодно — взаимодействие существ с целью постройки, возможно, хуже, чем точный склад предметов, но тоже можно.

И вот примерно в таком виде он и просуществовал беззаботно до самого Непокоя, постепенно развиваясь во взрослого эльфа со своими делами. Были у него какие-то друзья, была своя территория, на которой посторонним лучше не хозяйничать, какие-то ремесленные проекты. В свободное время с радостью заботился о хозяйстве в отцовском доме.

К моменту Непокоя был уже вполне взрослым. Поначалу из отцовских идей лучше всего воспринял идею путешествия в новые земли. Настолько, что даже начал как следует готовиться — отправился в Гавани, нашел себе учителя и какое-то время осваивал науку обращения с кораблями. Идеи отбирать корабли, конечно, не было, но в этом он весь — согласятся телери помочь перебраться на тот берег — и будут вести корабль, надо же понимать, как. Намного лучше будет, если можно не ждать, пока тебя перевозят, а участвовать в процессе и если не контролировать, то хоть осознавать его. Бурного моря он в душе побаивался, но тем активнее учился ставить паруса: свой страх он тоже любил упорядочивать и контролировать. С учителем отношения были самые теплые, к сожалению, мы знаем, чем они закончились.

Чуть позже принимал активное участие во всех делах отца, включая ковку оружия и тренировки. Информацию о том, что Нолофинвэ с детьми замышляет дурное воспринял с глубоким изумлением, но на веру: отец заслужил авторитет, он не мог не так понять происходящее. Его невозможно понять не так, потому что такое вообще нельзя измыслить на ровном месте. Это был первый в жизни Морифинвэ Непорядок, который он с трудом уложил в голове и который возмущал его до того, что... ну это был первый шаг ко всем дальнейшим художествам. Сперва поверить, что в мире есть такая гадость, как замышляющие родственники, потом, с этой поправкой на ветер захотеть упорядочить его. Вариант — заставить их взять свои намерения обратно и раскаяться, чтобы все стало правильно или — организовать между собой и ими расстояние. Приличное.

Постепенно Тирион начинал ощущаться как место, в котором все гниет (скорее всего, это слово бы он произнес потом, оглядываясь назад. В Амане ведь нет тлена), ломается, сыплется в руках. Он серьезно думал о том, чтобы построить новый дом за морем.

В то, что валар могут быть в сговоре — верил. Во-первых, вообще верил отцу. Во-вторых...ну, Непокой, насколько я помню из Анналов, продолжался дофига долго. И за это время, очевидно, никто не опроверг как следует подозрения друг друга. Между тем валар - хранители этой земли и законности на ней. Не может быть, чтоб они не осознавали, что происходит - или осознавали и молчали без причин. И, кстати, о том, что ткачиха Мириэль сама хочет остаться в Мандосе, она ведь говорила не сама. На старую загадку наложилась новая.

В книге ничего не сказано о том, пытался ли Морифинвэ поговорить с кем-то из родичей начистоту. Я думаю, что пытался. Но, видимо, таким образом, что взаимную напряженность только усугубил.

Примерно в этот период Морифинвэ обзавелся возлюбленной. Точнее, сразу невестой. Это была любовь из серии — не замечал, не замечал, заметил и понял. Никаких долгих выяснений, кто кому кто. Порывистый во всем, он был порывист и тут, не откладывая ни признания в любви, ни предложения. В своих чувствах был совершенно уверен, потому что они возникли резко, у эльфов такое бывает, а не из длительной дружбы. С будущей женой они были до того практичеки незнакомы. Для него все было очень просто. Он знал, что так бывает, знал, что это нормально, что в таких случаях женятся — и в общем девушке это изложил как обычное дело. Красивая, нравишься, люблю, выходи-ка замуж, не пожалеешь. Нет, знаки внимания оказывал, он это умел, это в его картине мира было прописано, но почти равномерно на всем протяжении их супружеской жизни. И сперва изложил суть вопроса. Двухгодичная помолвка у них случилась только потому, что невесте не было пятидесяти лет, то есть до брачного возраста чуть-чуть не хватало. Разница между супругами была очень внушительной. Он воспринимал эту девушку как хозяйку своего будущего дома в новых землях.

Свадьба состоялась за несколько лет до памятного совета, где Феанаро угрожал брату мечом. Что больше всего возмутило Морифинвэ на суде в Валмаре — так это то, что заблуждались ложью Моргота все, а наказан один Феанаро. Вот это он ни понять, ни простить не мог. Это сразу расставило точки там, где они еще не стояли. С этого момента у него не было желания оставаться в Тирионе, возвращаться в Тирион. Для него окончательно очертился круг своих и чужих. Чужие — это те, кто заодно с валар, принявшими несправедливое решение.

Форменос — место, где все зависело только от обитателей. Место, где только свои, понятно, кто как к кому относится, безопасность зависит только от строителей этого укрепленного дома. Морифинвэ некоторое время был совершенно спокоен. Его жена последовала за ним. Он тяжело пережил размолвку и расставание родителей, но было много дел, чтобы не думать об этом.

Форменос строился для того, чтобы в нем было удобно и спокойно своим. И чтобы никто не застал врасплох.

Поэтому нападение Моргот, ужас, с которым эльдар не могли справиться, и точно так же не справился Морифинвэ, и убийство деда было ударом не только в смысле потери близкого, но и пинком по самолюбию. Болезненным и жестоким. А такие удары он не прощал. Нет, горе от потери деда было, и было сильным. Бешенство от потери сокровища отца - тоже присутствовало. Я не знаю, какую мы играем версию - с разрушенным Форменосом или нет, если с разрушенным -то такого он вообще не прощал. Но удар по уверенности в том, что он, Карнистир, контролирует происходящее и мир вокруг, и у него это получается - вот это была последняя капля. И отдельный пункт в большом счете к Темному Вале.

Все время пути до Тириона Карнистир думал о том, что он не сделал и что надо будет ему делать в дальнейшем, чтобы его и его товарищей больше никогда не застали вот так врасплох и без защиты. Так выглядело его горе.

Идем. Когда я не знаю, что мне делать — я иду.
Это могло бы быть фразой из дневника персонажа

Клятва. Она все расставила по своим местам. В принципе Морифинвэ клясться не любил — он всегда полагал, что достаточно просто его слова. Сказал — сделал. Нормальный Порядок вещей — таков.
Но именно произнесенная Клятва придала его жизни новое направление, уже не зависящее от отношений между родственниками. Свои и чужие — это понятно. Это то, в чем куда легче существовать, чем в бурном море Непокоя. Стальной стержень, который поначалу казался ему таким Правильным.
Сразу важно — обреченным он себя не ощущал. Он был уверен, что выполнит Клятву. И только вот к концу Эпохи его уверенность начала колебаться. Никаких «я иду во тьму» в его настроении не было и близко. Он думал, что идет к собственному свету. Да, через войну и тяготы — но что тут такого? Дорога предков в Валинор была тоже нелегка, Морифинвэ вырос на историях об этом.
Валинор, оскверненный и покрытый тьмой, виделся ему окончательно нежилым местом. Здесь никто не мог гарантировать ничью безопасность. Красота и покой оказались обманчивы. Ни Пелори, ни Море, ни власть Валар ничего не значили, если несмотря на все это погиб дед.
Отныне и надолго самым безопасным Морифинвэ виделся собственный тыл, настолько дальний, чтобы его можно было контролировать. Он полагал, что в Тирионе нельзя оставлять никого. Идея отца «проститесь со слабыми» виделась ему не настолько правильной, как должна бы: он полагал, что слабым в Валиноре придется едва ли не сложнее и опаснее, чем ему самому в дальнем походе за местью. Отныне он верил только себе  и тому, что сам создавал. Ну или тому, что создавали те, кого Морифинвэ мало отделял от себя — ближнему проверенному кругу. Валар, разумеется, туда не включались. Он полностью утратил веру в благость высших сил.
Отныне Порядок его окончательно держался на привязанности к самым близким, верности слову и чувстве локтя с теми, кто рядом и выбрал тот же путь.
Отчасти поэтому, а не только из любви и нежелания расставаться Морифинвэ позвал с собой свою жену. Позвал весьма настойчиво: опасности Эндорэ он пока представлял себе  плохо, но был уверен, что никак она в одиночку с опасностями Валинора не справится, и никакие сады и подруги, к которым она привязана, ее не сберегут и не утешат. Особенно если якобы скрывшийся Мелькор вернется. Отчасти слепой в раз выбранных чувствах, он полагал любого из своих близких достаточным сокровищем, чтобы на него хотел посягнуть Отец Лжи. Беззащитную молодую девушку — тем более.
Карнистир был намного старше. Опытнее. Лиэроссэ уже привыкла полагаться на его опыт — и согласилась. Она тоже не хотела расставаться. Этот вопрос даже не потребовал долгого прояснения. Впоследствии она могла стать массаниэ Первого дома, поскольку обычно хранением и раздачей лембас занималась женщина королевского рода, а у нас таковых больше нет.
Альквалондэ. Следующая поворотная точка — и едва ли не самая важная.
А вот это будем играть